«Многое произойдет»

- admin · Январь 16, 2017

«Многое произойдет»Президент Трамп

Гингрич, которому 73 года, в течение многих лет считается в Республиканской партии приверженцем жесткого курса. В течение 20 лет он был депутатом в конгрессе. С 1995 по 1999 год был спикером палаты представителей. Во время предвыборной борьбы о нем говорили как о возможном кандидате Трампа на пост вице-президента.

SPIEGEL: Господин Гингрич, что Вы ожидаете от первых ста дней правления Трампа?

Гингрич: О, многое произойдет. Дональд Трамп — энергичный человек. Я думаю, что в первые недели он отменит многие декреты Барака Обамы и освободится от его наследия. И на многих направлениях начнется продвижение вперед. Я ожидаю, что это будут очень успешные первые недели.

SPIEGEL: Многие опасаются, что после инаугурации Трампа Ваша страна изменится, что она станет менее толерантной и более авторитарной, скорее как Россия Владимира Путина. Такие опасения есть и в Европе.

Гингрич: Но это же какой-то нерациональный страх, нечто почти болезненное. Чтобы самую открытую и разнообразную нацию планеты хотя бы чуть сдвинуть в сторону России, — здравомыслящему человеку это просто трудно представить. Вы когда-нибудь были в Москве?

SPIEGEL: К сожалению, нет.

Гингрич: Тогда спросите Ваших коллег, в каких условиях работают там, например, журналисты, и посмотрите вокруг, что Вы видите здесь. Эти две страны нельзя сравнивать. Я знаю Европу, и я знаю европейцев. Я жил как солдатский ребенок в Штуттгарте, я защищался на тему европейской истории, я жил также во Франции и в Бельгии. И мне очень жаль, что некоторые европейцы распространяют такую чушь.

SPIEGEL: Но американцы тоже боятся за свою страну. Многие опасаются новой гонки вооружений. О том, что до этого может дойти, Трамп сам недавно сказал.

Гингрич: Когда видишь, как русские за последние десять лет усовершенствовали свое атомное оружие, тогда понимаешь, что эта гонка вооружений уже существует. Россия совершенствует свои ядерные системы, усиленно делает ставку на тактические атомное оружие и на такое, против которого никакая ракетная оборона ничего не сможет сделать. Русские инвестируют также и в развитие оружейных роботов, очевидно, также и в развитие танков-роботов. Москва подготовлена платить, вероятно, больше денег на разработку инновационной военной техники, чем все европейцы вместе взятые.

SPIEGEL: Изменит ли Дональд Трамп отношение США к НАТО?

Гингрич: Не драматично. Но я подозреваю, что он будет жестко обращаться со всеми теми странами, которые по меньшей мере требуемые НАТО 2% из ВВП не тратят на оборону. Он спросит их, почему мы, американцы, должны платить за дармоедов.

SPIEGEL: Означает ли это, что он хочет гарантировать полную военную поддержку только тем странам-членам НАТО, которые выполняют условие о 2% ВВП?

Гингрич: Я думаю, что он просто не сможет так поступить. Но он будет очень прямолинейным в обращении с теми правительствами, которые платят меньше. НАТО — это альянс, поэтому все члены должны быть в состоянии платить свои взносы.

SPIEGEL: Европейцы опасаются также союза между Путиным и Трампом. Что Вы ожидаете в этой связи?

Гингрич: Я думаю, что Трамп не считает себя обязанным вести холодную войну против России. Но он очень осторожен. Кстати, я считаю нездоровой уже саму постановку вопроса: люди боятся того, что Трамп начнет гонку вооружений. И одновременно они боятся, что он их выдаст Путину. Это просто круто. Чего, собственно, боятся все же больше? Трамп ведь сказал: того, кто хочет гонку вооружений, того мы выгоним.

SPIEGEL: Твит Трампа, который, собственно, и послужил началу этих дебатов, мог точно также касаться Китая, как и России.

Гингрич: Я полагаю, что мы объясним китайцам, что в наше время они не являются ведущей морской державой в Южно-Китайском море.

SPIEGEL: И снова о России. Секретные службы США пришли к выводу, что русские пытались оказать влияние на американскую предвыборную борьбу. Может ли Вашингтон стерпеть это?

Гингрич: Ну да, Обама велел прослушивать даже немецкого канцлера. Правительства делают такие вещи. И я не знаю ни об одной русской акции, которая бы действительно оказала влияние на наши выборы.

SPIEGEL: Секретные службы США считают влияние вероятным также потому, что российские хакеры принимали участие в афере с электронной почтой демократов.

Гингрич: Нет. Службы говорят, что была предпринята попытка оказать влияние на выборы. Но они не доказывают, что русские достигли какого-то действительного эффекта.

SPIEGEL: Сенаторы Линдси Грэм (Lindsey Graham) и Джон МакКейн (John McCain), Ваши друзья по партии, оценивают это совсем иначе и требуют жесткой реакции Америки.

Гингрич: Я не люблю длинных речей, от который нет никакого толку. Посмотрите, для нас было бы очень сложно проучить русских. Я очень хотел бы знать, как мы должны это сделать. Мы же можем только жаловаться. И Путин уже привык к тому, что Обама и его госсекретарь Джон Керри время от времени поднимают шум. Похоже, что на Москву это не производит никакого впечатления.

SPIEGEL: Трамп часто говорит о своей симпатии к Путину. Вы можете объяснить, что его так восхищает в российском президенте?

Гингрич: Не совсем. Я думаю, что он считает Путина сильным человеком. И таким же он видит и себя самого. Но я не думаю, что он видит в правительстве Путина хоть какой-то образец.

SPIEGEL: Некоторые европейцы опасаются, что Трамп может когда-нибудь потерять терпение и нажать атомную кнопку.

Гингрич: Я думаю, что он очень осторожен во всем, что касается атомного оружия. Он этим серьезно озабочен. И это, пожалуй, одна из причин его столь осторожного обращения с Путиным. Он знает, сколько у Путина атомного оружия. Он также знает, что российская военная доктрина по отношению к применению атомной бомбы гораздо более открыта, чем американская.

SPIEGEL: Насколько мягко Трамп обходится с Россией, настолько жестко он высказывается о других странах. Прежде всего о Мексике. Как Вы думаете, он действительно построит стену на границе — и что Мексика ее также и оплатит?

Гингрич: Стена будет построена, и Мексика заплатит.

SPIEGEL: Президент Мексики говорит, что он не будет платить ни в коем случае.

Гингрич: Есть разные методы. Мы, например, могли бы поднять пошлины на весь экспорт в Мексику. Или таможенные пошлины на автомобили, которые мы импортируем из Мексики. Или мы могли бы конфисковать все имущество мексиканских наркокартелей в США — одного этого будет достаточно, чтобы оплатить стену.

SPIEGEL: Пошлинами и таможенными сборами можно начать торговую войну, которая в конечном счете нанесет ущерб также и США.

Гингрич: Нет. США — это крупнейший рынок в мире. Я не боюсь стран, которые хотят вести торговую войну с нами. Они ее проиграют.

SPIEGEL: Вы сказали, что Ваше самое большое опасение состоит в том, что команда Трампа может потерять нервы во время своего правления. Что Вы имеете в виду?

Гингрич: Существует очень много такого, что могло бы команду Трампа тормозить или остановить — бюрократия, предписания, лоббисты, журналисты. Настойчивость всех этих сил, которые хотят избежать перемен, будет такой сильной, что правительство команда Трампа, возможно, снизит обороты и когда-нибудь решит все же быть разумными. А если он и его люди будут разумными, то они проиграют.

SPIEGEL: Почему так?

Гингрич: Тот, кто знает обстановку в Брюсселе, знает, о чем я говорю. Есть попытки подвигнуть бюрократию ЕС на что-то, но если ее нельзя столкнуть, то ничего и не сдвинется. Этот бюрократический монстр просто сидит там и смотрит на всех. У нас здесь, в Америке, — такая же проблема. Большинство бюрократов голосовали за Хиллари Клинтон. Они ненавидят то, чего хочет добиться Трамп. Большинство думают, что они смогут его пересидеть, потому что их нельзя уволить.

SPIEGEL: Во время предвыборной борьбы Вы тесно сотрудничали с Трампом. Изменился ли он сам за эти месяцы?

Гингрич: Он многому научился. Величина ответственности сделала его более трезвым. Я думаю, что теперь он может лучше увидеть, насколько велики вызовы. Он за это время говорил с 75 ведущими политиками во всего мира и беспокоится о том, как он может добиться успеха ответственным путем. А он хочет кое-чего добиться.

SPIEGEL: Многие советовали ему, что он должен выступать больше как государственный деятель. Пока этого не произошло.

Гингрич: Трамп — такой, какой он есть. Так, например, он не прекратит писать в твиттере. Я надеюсь, что люди просто привыкнут к этому. У каждого президента есть свой собственный стиль. Мы же выбираем их не по каким-то стандартам.

SPIEGEL: Есть ли у Трампа что-то вроде большой стратегии?

Гингрич: Нет. Но у него есть направление. Он хочет восстановить авторитет и мощь Америки и снова привести в движение экономику.

SPIEGEL: Был ли во время предвыборной борьбы момент, когда Вам было ясно, что Дональд Трамп действительно может выиграть?

Гингрич: Да, даже довольно рано. Так, в августе 2016 года был обмен ударами с телеведущей Келли, и вся элита страны думала, что Трамп в этой схватке проиграл. Но 60 или 70% людей, кто высказался на этот счет в Интернете, увидели в нем победителя. Я подумал, что если пропасть между элитой и нормальными гражданами так велика, то происходит нечто необычное. Народ был сыт по горло политкорректностью правительства, которое не работает, и тем, что некоторые люди слабости принимают за мудрость. Это очень просто.

SPIEGEL: Кто из советников Трампа будет самым влиятельным?

Гингрич: Никто. У него будет много советников. Трамп никогда не будет слушать только одного или двух людей.

SPIEGEL: Многие видели в Вас кандидата на пост вице-президента или в члены кабинета Трампа. Почему же Вы оказались за дверью?

Гингрич: Я хочу иметь свободу до вероятного конца срока Трампа в 2020 году и хочу без оглядки говорить свое мнение. Потому что я думаю, что это будет самое удивительное президентство за мою жизнь. Оно может стать очень, очень хорошим или разочарует. Я сделаю все для того, чтобы оно было хорошим. Но для этого мне не нужен пост. А шансы на успех у Трампа велики.

SPIEGEL: Откуда у вас такой оптимизм?

Гингрич: США — огромная страна с гигантскими ресурсами. Американский дух создал Генри Форда, Билла Гейтса, Марка Цукерберга. Если мы правильно возьмемся, мы может быть бесподобными. Некомпетентность нынешнего правительства была настолько велика, что даже хоть что-то значащий менеджер мог иметь шанс. А Дональд Трамп — очень хороший менеджер.

Источник: inosmi.ru