Что сближает Эрдогана и Путина?
Энн Эпплбаум (Anne Applebaum)
Та история, которую я услышала из Анкары по Skype, сопровождаемую многочисленными шумами, была и новой и странным образом уже знакомой. Я разговаривала с одним ученым, с человеком, верящим в свободу и свободный рынок, и он рассказывал мне об арестах, задержаниях и выстрелах в его коллег. Шахин Алпай (Sahin Alpay), 72-летний либеральный журналист с большим количеством контактов в Европе. Орхан Кемаль Ченгиз (Orhan Kemal Cengiz), активист правозащитного движения и журналист. Ихсан Даги (İhsan Dagi), профессор в области международных отношений и теоретик демократии. Лале Кемаль (Lale Kemal), журналист, пишущий о военных вопросах и безопасности. Были еще и другие.
Никто из них не поддержал в июле неудавшийся государственный переворот, сказал он мне. Никто из них не является «гюленистом», последователем ведущего отшельнический образ жизни исламского проповедника Фетхуллаха Гюлена, жителя Пенсильвании, которого президент Реджеп Тайип Эрдоган обвиняет в попытке совершения государственного переворота. Некоторые их них раньше публиковали статьи в газетах, принадлежавших сторонникам Гюлена, но сегодня они закрыты, другие этого не делали. Их связывали совершенно другие вещи: все они «демократы» или «либералы» по меркам Турции — это категория людей, которых турецкий президент считает опасными. Либералы ставили под сомнение его атаки на средства массовой информации и судебную систему. Либералы проводили расследование его коррупционной деятельности. Либералы хотят ограничить власть государства, которым он управляет.
Выявление и уничтожение целого класса «врагов» является старой тоталитарной практикой, и к этой же категории можно отнести аресты людей не за то, что они сделали, а за то, кем они являются. Это не признак силы. Наоборот, именно так поступают диктаторы, испытывающие страх или подверженные паранойе, когда они чувствуют себя изолированными, когда они опасаются того, что окружающие их подхалимы могут вынашивать тайные планы по их свержению. Они используют насилие, потому что боятся потерять поддержку.
Диктаторы, которые боятся своих врагов, пытаются найти себе союзников. Однако они не хотят иметь таких союзников, которые будут критиковать то, что они делают — либо вслух, либо посредством примеров. И поэтому после неудавшегося переворота и успешного подавления противников Эрдоган, естественно, стал стремиться к общению с Владимиром Путиным, с российским президентом. На этой неделе в Санкт-Петербурге предметы окружающей обстановки на завтраке этих двух людей включали в себя фарфоровые тарелки с их портретами.
По крайней мере, пока метод подавления Путина отличается от стратегии Эрдогана. Вместо массовых арестов он использует целенаправленное насилие. Для запугивания журналистов он делает так, что одного из них время от времени убивают, а для запугивания олигархов он сажает одного из них в тюрьму на десять лет. Он контролирует экономику с помощью системы кумовства и откатов, и все это происходит в захватывающих дух масштабах.
Но, как и Эрдогану, Путину нужна компания. Их обоих отличает параноидальный страх — они боятся врагов, которых они не могут видеть. Оба они понимают, что значительная часть населения их не любит. Оба они понимают, что ученые и интеллектуалы, арестованные в Анкаре или находящиеся в осаде в Москве, всегда будут им противостоять, даже если их силой заставят замолчать. Оба эти понимают, что самая большая угроза их личной власти исходит от идей и принципов, которые эти люди представляют — и речь идет не только о демократии, но и о верховенстве закона, независимости судов, свободе печати, правах человека.
Оба они находились почти в состоянии войны друг с другом всего несколько месяцев назад. В ноябре прошлого года турки сбили российский самолет, вторгнувшийся в их воздушное пространство; эти две страны находятся на диаметрально противоположных позициях в сирийском конфликте. Многие лидеры НАТО опасались того, что Турция может втянуть их в открытую войну.
Геостратегические, военные и исторические расчеты должны делать Турцию и Россию антагонистами. Однако их встреча свидетельствует о чем-то таком, что трудно понять многим западным политикам и «реалистическим» мыслителям — эти идеи и идеологии рано или поздно отходят на второй план и козырной картой становятся «интересы». Если бы Турция продолжала оставаться демократией, Эрдоган обратился бы к своим западным союзникам с просьбой помочь ему оттеснить Россию. Однако контакт с Западом также означает контакт с западными идеями. Зависимость от Запада означает зависимость от государств, верящих в законодательные нормы, которые Эрдоган хочет подавить, зависимость от государств, способных поддержать тех людей, которых Эрдоган хочет упрятать в тюрьму.
Мы можем говорить себе все что угодно, мы можем говорить, что в этом циничном мире Соединенные Штаты и Европа должна преследовать цели реал-политики и финансовые интересы. Мы можем говорить, что природа поддерживаемых нами режимов не имеет значения, что холодный расчет должен определять нашу внешнюю политику. Но когда ситуация, действительно, становится серьезной, диктаторы, прежде всего, выбирают других диктаторов. Демократы должны обратить на это внимание.
Источник:
