Что сказал Обама на своей последней пресс-конференции в Белом доме

«В глубине души я думаю, что у нас все будет хорошо. Просто за это надо бороться».

Кэти Рейли (Katie Reilly)

В среду после обеда президент Обама дал свою последнюю пресс-конференцию, в которой рассказал о планах на будущее и предложил советы вновь избранному президенту Дональду Трампу.

«Наверное, это самый полезный совет, самый конструктивный совет, который я смог ему дать: если вы окажетесь в изоляции в случае срыва процесса, или если вы будете прислушиваться только к тем, кто согласен с вами во всем, то вы начнете делать ошибки».

Обама объяснил свое решение сократить срок тюремного заключения Челси Мэннинг, которая призналась в передаче секретной государственной информации WikiLeaks. Он говорил о российско-американских отношениях, а закончил выступление на оптимистической ноте, рассказав о будущем своей страны.

«Я верю в нашу страну. Я верю в американский народ. Я считаю, что хороших людей больше, чем плохих. Я полагаю, что трагические вещи возможны. Я думаю, что в мире существует зло. Но мне кажется, что в конечном итоге, если мы будем напряженно трудиться, если мы будем верны тому, что считаем истинным и правильным, то мир с каждым разом будет все лучше и лучше. Именно этого я добивался в качестве президента», — сказал он.

«Так что дело вовсе не в том, что „Обама не любит драму». Я в это по-настоящему верю».

Вот расшифровка его выступления в Белом доме.

Обама: Позвольте начать со слов о том, что мне сегодня на последнюю пресс-конференцию ужасно хотелось надеть костюм кремового цвета…

(Смех)

Но Мишель, которая о моде знает немного больше, чем я, сказала, что для января такой костюм не подходит.

На прошлой неделе в своем прощальном обращении я осветил многие из тех вопросов, о которых хотел поговорить. А сейчас я просто очень быстро скажу пару слов, а затем отвечу на вопросы.

Во-первых, мы сегодня связались с семьей Бушей, узнав о том, что утром президента Джорджа Буша и Барбару Буш положили в больницу. Они не только посвятили всю свою жизнь нашей стране….

Они неизменно являются нашими друзьями, и на протяжении многих лет оказывают поддержку и дают советы Мишель и мне. Это прекрасная пара, как мы знаем, поэтому мы молимся за них и выражаем им свою любовь. Действительно хорошие люди.

Во-вторых, я хочу поблагодарить вас всех. Кое-кто из вас освещает мою деятельность долгое время. Такие люди, как Кристи и Линн. Кое с кем из вас я познакомился только что. Мы много поездили по миру. Я давал вам советы, которые мне казались весьма разумными, типа того, что не надо заниматься глупостями.

(Смех)

И даже когда вы жаловались на мои длинные ответы, я просто хотел, чтобы вы знали: они длинные лишь из-за того, что вы задаете вопросы из шести частей.

(Смех)

Но я получал большое удовольствие от работы со всеми вами. Конечно, это не значит, что мне нравились все ваши материалы, но в этом-то и смысл наших взаимоотношений. Вы не должны быть (неразборчиво) фанатами, вы должны быть скептиками, должны задавать мне трудные вопросы. Вы не должны мне льстить, вы должны критически оценивать людей, обладающих колоссальной властью, делая так, чтобы мы отвечали перед избравшими нас людьми. И вы делали это.

В основном вы делали это так, что я должен поблагодарить вас за честность и справедливость, хотя я не всегда соглашался с вашими выводами. Ваше присутствие в этом здании заставляет Белый дом работать лучше. Ваше присутствие делает нас честнее, заставляет нас упорнее трудиться. Вы заставляете нас думать о том, что мы делаем, как мы это делаем, и выполняем ли мы наказы своих избирателей. Например, всякий раз, когда вы спрашивали, почему мы не победили Эболу, и почему до сих пор остается эта дыра в Мексиканском заливе, это давало мне возможность вернуться к данным вопросам и спросить: «Решим ли мы эту проблему до следующей пресс-конференции?»

(Смех)

В своем прощальном послании я много говорил о состоянии нашей демократии. Само собой разумеется, для нее жизненно важна свободная пресса. Именно так должна работать наша страна, наш грандиозный эксперимент с самоуправлением. Система не будет работать без хорошо информированного гражданского общества, и вы — тот канал, через который оно получает информацию о происходящем в коридорах власти.

Поэтому вы нужны Америке и нашей демократии. Вы нужны для того, чтобы устанавливать факты, искать свидетельства, которые мы могли бы использовать в качестве отправной точки тех грамотных и аргументированных дебатов, которые, в конечном счете, ведут к прогрессу. Я надеюсь на то, что вы и дальше будете работать с той же цепкостью, которую демонстрируете нам, что вы будете упорно добираться до сути вещей, правильно освещать события и подталкивать власть предержащих к тому, чтобы мы проявляли лучшие свои черты и делали свою страну лучше.

Я не сомневаюсь, что именно так вы и будете поступать, и я буду активно потреблять ваши материалы, перестав быть темой для них. Я хочу поблагодарить всех вас за ваши выдающиеся заслуги перед демократией.

А теперь я отвечу на некоторые вопросы и начну с Джеффа Мейсона (Jeff Mason), чей срок очевидно не закончился.

(Смех)

Я думал, брат, что мы уйдем вместе, но тебе еще надо здесь поболтаться.

Вопрос: Я остаюсь.

Обама: Джефф Мейсон, агентство Reuters.

Вопрос: Благодарю вас, сэр. Господин президент, не беспокоит ли вас то, что решение сократить срок тюремного заключения Челси Мэннинг будет способствовать все новым утечкам секретных материалов (неразборчиво) и появлению все новых организаций типа WikiLeaks? Как вам видится это в свете того, что WikiLeaks была связана с действиями России (неразборчиво) на выборах?

И в связи с этим. Джулиан Ассанж сегодня заявляет, что может приехать в США. Вы добиваетесь этого? Будет ли он обвинен и арестован в случае приезда?

Обама: Ну, прежде всего, давайте расставим все по местам. Челси Мэннинг отбыла суровое наказание и тюремный срок. Из этого приговора никак нельзя сделать вывод о том, что человек, думающий о разглашении важной секретной информации, может остаться безнаказанным.

Мое мнение таково: она предстала перед судом; правосудие восторжествовало; она ответила за свое преступление. Но вынесенный ей приговор был несоразмерный — несоразмерный по сравнению с тем, что получили другие разоблачители. Она отбыла значительную часть срока, а поэтому имеет смысл сократить ей срок тюремного заключения, но без помилования.

Знаете, я очень доволен тем, как восторжествовала справедливость, как прозвучал сигнал о том, что в вопросах национальной безопасности нам при любой возможности нужны люди, правомерно обеспокоенные действиями властей, своего начальства и ведомств, в которых они работают, как они пытаются действовать через официальные каналы и пользуются мерами защиты, предоставляемыми разоблачителям.

Я признаю, что есть люди, считающие это недостаточным. Знаете, мне кажется, что все те из нас, кто работает в крупных ведомствах, порой вступают в противоречие с их политикой. В вопросах национальной безопасности мы часто имеем дело с людьми, чья жизнь подвергается риску. Это безопасность, это способность наших военных, наших спецслужб и наших посольств работать эффективно.

Это надо иметь в виду. А что касается WikiLeaks, то здесь я не вижу противоречий. Прежде всего, я в общем не комментировал деятельность WikiLeaks. Выводы разведывательного сообщества о российских хакерских атаках были недостаточно полными и убедительными, чтобы говорить о том, сознательно или нет WikiLeaks стала тем каналом, благодаря которому мы услышали о взломе почты Национального комитета Демократической партии. Я не обращаю особого внимания на твиты Ассанжа, и в данном случае я не рассматривал его точку зрения. Хочу отослать вас в Министерство юстиции, проводящее уголовные расследования, выносящее свои заключения, занимающееся вопросами экстрадиции — ведь возможно, что именно ему придется заниматься Ассанжем.

Знаете, я — что я могу сказать в целом? Наступила новая кибернетическая эпоха, и мы должны постоянно поддерживать равновесие и искать баланс между подотчетностью и ответственностью с одной стороны, и открытостью и прозрачностью с другой, потому что это характерные черты нашей демократии. Но мы также должны признать, что есть враги и отъявленные негодяи, которые хотят воспользоваться этой самой открытостью, чтобы навредить нам, будь это попытки совершения финансовых преступлений, террористических актов или вмешательства в наши выборы.

Нам придется постоянно строить и наращивать архитектуру для сохранения всего лучшего, что есть в нашей демократии, чтобы наши органы национальной безопасности и спецслужбы имели возможность проводить свою политику, не сообщая нашим врагам, чем они занимаются, но одновременно держа наших граждан в курсе относительно того, что делает правительство в их интересах.

Что касается Челси Мэннинг, то я смотрю на детали этого дела точно так же, как тогда, когда решаю сократить другие тюремные сроки или кого-то помиловать. У меня сложилось впечатление, что с учетом всех обстоятельств сокращение срока Мэннинг было вполне уместно.

Маргарет Бреннан?

Вопрос: Господин президент.

Обама: Ну вот, опять.

Вопрос: Спасибо. Избранный президент заявил, что подумает о снятии санкций с России, если она существенно сократит свой ядерный арсенал. С учетом ваших собственных усилий по контролю вооружений, считаете ли вы это эффективной стратегией? Зная Белый дом и господина Трампа, что бы вы порекомендовали его советникам, дабы они помогли ему действовать эффективнее в отношениях с Владимиром Путиным? И учитывая ваши последние действия против России, считаете ли вы, что эти санкции должны быть (неразборчиво).

Обама: Пара моментов. Во-первых, я думаю, что в интересах Америки и в интересах мира поддерживать конструктивные отношения с Россией. Так я относился к этому на всем протяжении президентского срока. Когда наши интересы совпадали, мы сотрудничали.

В начале своего срока я делал все возможное, чтобы помочь России стать конструктивным членом мирового сообщества, и пытался работать с президентом и с правительством России, содействуя диверсификации их экономики, совершенствованию их экономики, правильному и более созидательному применению невероятных талантов российского народа.

Думаю, будет справедливо сказать, что когда президент Путин вернулся во власть, усилилась антиамериканская риторика, а в отношении к международным делам возникла посылка о том, что все, что делает Америка, это плохо для русских, что мы пытаемся противодействовать любому их шагу. Это вернуло нас к духу враждебности, который существовал в эпоху холодной войны, и строить отношения стало труднее.

Это стало предельно ясно, когда Россия вторглась в Крым и в некоторые районы Украины. Вспомните, санкции мы ввели не из-за проблем с ядерным оружием, а из-за того, что Россия применила силу, посягнув на независимость и суверенитет Украины. Это не наша оценка, это оценка всего мирового сообщества.

Россия продолжает оккупировать украинскую территорию, вмешивается в дела Украины и поддерживает своих ставленников, которые нарушают основополагающие законы и нормы международного права. Мы сказали русским: как только вы прекратите это делать, санкции будут отменены. Думаю, это не только в американских интересах, но и в интересах защиты норм международного права, чтобы мы не путали причины этих санкций с другими вопросами.

Что касается ядерной проблематики, то в мой первый срок мы заключили договор СНВ-3, существенно сократив ядерные арсеналы, как наш, так и российский. Я был готов идти дальше, и сказал президенту Путину, что готов идти дальше. Но они не захотели вести переговоры.

Если вновь избранный президент Трамп сумеет по-серьезному возобновить эти переговоры, у двух стран появится большой потенциал для дальнейшего сокращения запасов ядерного оружия. Мы добивались успехов в вопросах нераспространения отчасти благодаря тому, что подавали пример другим. Надеюсь, это будет продолжено.

Однако я думаю, важно помнить, что санкции против России были введены из-за ее действий на Украине. Соединенным Штатам крайне важно отстоять основополагающий принцип, состоящий в том, что большие страны не должны нападать на маленькие страны и запугивать их.

Как я уже говорил раньше, у меня есть надежда, что Россия и Украина будут поддерживать тесные взаимоотношения. Они исторически связаны друг с другом всевозможными культурными и общественными узами. Но Украина независимая страна, и это хороший пример той важной роли, которую Америка должна и впредь играть в мире, отстаивая базовые нормы и ценности. Это относится и к защите прав человека, и к защите прав женщин, и к защите свободы прессы.

Знаете, Америка не всегда идеальна в этом отношении. Бывают времена, когда мы по необходимости ведем дела с союзниками, друзьями и партнерами, которые не соответствуют необходимым требованиям, нормам и положениям международного права.

Но я могу вам сказать, что на всех международных форумах, в ООН, в G-20, в G-7 Соединенные Штаты обычно находятся на правильной стороне при решении важных для нас вопросов, и будут находиться на правильной стороне. Дело в том, что если мы, самая крупная, самая сильная страна и демократия в мире, откажемся от защиты этих ценностей, то их точно не станут защищать ни Китай, ни Россия, ни другие страны.

Кевин Корк.

Вопрос: Спасибо, господин президент. Вы активно поддерживаете идею мирной передачи власти, которую мы наблюдаем не очень далеко от Розового сада. Тем не менее, в данный момент более 60-ти демократов намереваются бойкотировать инаугурацию нового президента. Вы поддерживаете их в этом? И какое послание вы хотели бы направить демократам, чтобы лучше продемонстрировать мирную передачу власти?

И еще, я хотел бы спросить вас о ваших недавних беседах с вновь избранным президентом. Не вдаваясь в детали, хотел бы узнать, сумели ли воспользоваться возможностью и убедить его по-новому взглянуть на некоторые важные идеи, которые останутся после вас в Белом доме. Это сохранение некоего подобия Закона о доступном медицинском обслуживании, идея о сохранении в стране иммигрантов, которым не надо бояться депортации. Сумели ли вы убедить его на примере личной истории? Насколько вам удалось добиться успеха?

Обама: Что ж, я не стану вдаваться в подробности своих бесед с избранным президентом Трампом. Как я уже говорил, это были сердечные встречи. Порой они были довольно продолжительными, и они были содержательными.

Не могу сказать, насколько я был убедителен. Думаю, вам надо спросить его, был я убедителен или нет. Я дал ему лучшие советы и рекомендации по некоторым вопросам внешней и внутренней политики. И знаете, я исхожу из того, что победив на выборах, выступив против целого ряда моих инициатив и некоторых моих представлений о том, в каком направлении должна двигаться страна, он должен продвигать свои концепции и свои ценности. Знаете, я не рассчитываю на то, что у нас будет большое совпадение взглядов. Оно может возникнуть по определенным вопросам, когда он придет к власти и увидит сложности в предоставлении медицинских услуг всем американцам, чего он, по его словам, хочет добиться. Или когда он захочет обеспечить увеличение занятости и рост зарплат в стране. Тогда он может прийти к тем же самым заключениям, к которым ранее пришел я на посту президента. Но мы узнаем об этом только тогда, когда он будет приведен к присяге и сядет за этот стол. Я думаю, взгляды нового президента во многом будут формировать его советники, люди из его окружения. Поэтому важно уделить внимание всем этим слушаниям при утверждении в должности.

Я говорил это ему и могу сказать вам: это должность такого колоссального масштаба, что в одиночку справиться с этой работой невозможно. Президент очень сильно зависит от своей команды. От кабинета, от аппарата Белого дома, вплоть до молодежи, которой чуть за 20 или за 30, но которая выполняет важные обязанности. Поэтому крайне важно сколотить команду, которая будет предоставлять президенту информацию в лучшем виде, которая будет готовить варианты действий, чтобы президент на их основе принимал решения.

Наверное, это самый полезный совет, самый конструктивный совет, который я смог ему дать: если вы окажетесь в изоляции в случае срыва процесса, или если вы будете прислушиваться только к тем, кто согласен с вами во всем, то вы начнете делать ошибки.

Как я уже указывал ранее, действительность порой наносит болезненные удары, если вы не обращаете на нее внимания.

Что касается инаугурации, то я не буду комментировать эти вопросы. Я знаю одно: я там буду. И Мишель тоже. Я смотрю на погоду и радуюсь, что будет не так холодно, как во время моей первой инаугурации.

(Смех)

Потому что тогда было очень холодно.

Жанна Родригес?

Вопрос: (неразборчиво), господин президент (неразборчиво). Вы говорили, что будете бороться за иммигрантов. Вы сказали это пару недель назад. Не опасаетесь ли вы за положение этих иммигрантов, за будущее молодых иммигрантов и всех иммигрантов в нашей стране после прихода новой администрации?

И что вы имели в виду, говоря, что вернетесь? Вы займетесь лоббированием в конгрессе? А может, снова захотите попытать счастья на политической арене? И второй вопрос. Почему вы неделю тому назад приняли решение о (неразборчиво)?

Обама: Скажу предельно ясно. В ближайшей и отдаленной перспективе я не собираюсь никуда баллотироваться. Я имел в виду, что мне важно посвятить какое-то время тому, чтобы усвоить весь тот огромный опыт, который я получил, чтобы моя жена, с которой в этом году мы будем отмечать 25 лет совместной жизни, захотела продлить со мной договор и еще потерпела меня.

Я хочу писать, я хочу пожить немного тихой и спокойной жизнью, и не говорить так много, черт возьми. Я хочу провести драгоценное время с моими девочками.

Таковы мои приоритеты на этот год. Но как я уже говорил, я остаюсь гражданином. Я думаю, демократам и прогрессивистам, полагающим, что на этих выборах они оказались не на той стороне, надо видеть обычные колебания, приливы и отливы политики. Что мы будем делать: снижать или повышать налоги? Мы будем расширять эту программу и прекращать ту? Насколько нас беспокоят проблемы загрязнения воздуха и климатических изменений?

Это нормально, это обычная составляющая дебатов. Как я уже говорил, в демократии ты иногда выигрываешь, а иногда проигрываешь. Я уверен в собственной правоте по многим из этих вопросов, но у нас новый президент и конгресс, которые будут принимать собственные решения.

Конечно, в конгрессе будет борьба по всем этим вопросам. И вы ребята, будете это освещать.

Но есть разница между нормальным функционированием политики и определенными вопросами и моментами, когда на кону оказываются наши главные ценности. Сюда я отношу те случаи, когда происходит систематическая дискриминация, утверждаемая в той или иной форме. Сюда я отношу функциональные препятствия, мешающие людям голосовать и пользоваться своим избирательным правом.

Сюда я отношу усилия властей, нацеленные на подавление инакомыслия и прессы. Сюда я отношу аресты и задержания молодежи, которая здесь выросла и во всех отношениях является американской молодежью, а также попытки ее высылки в другие страны, хотя она любит эту страну. Это друзья наших детей и их одноклассники, и сейчас они поступают в муниципальные колледжи, а в некоторых случаях идут служить в армию. И когда возникают идеи о том, что по политическим причинам и без достаточных на то оснований мы должны наказать эту молодежь, я не могу молчать и буду высказываться.

Но это не значит, что я буду баллотироваться.

Что касается нашей политики в отношении Кубы, то здесь налицо колоссальные сдвиги. На мой взгляд, если 50 лет политика не работает, имеет смысл восстановить дипломатические отношения, наладить контакты с кубинским правительством, честно рассказать ему о наших разногласиях, о политическом гнете, об обращении с диссидентами, о свободе прессы и религии. Все это необходимо для прогресса кубинского народа. И лучше всего, если внезапно кубинский народ начнет общаться с американцами, увидит невероятные успехи кубинской диаспоры в Америке, если у нас наладится коммерция, бизнес и торговля, если двусторонние отношения будут носить открытый характер. В этом случае со временем мы увидим серьезные и значительные улучшения.

С учетом таких сдвигов в наших отношениях надо пересмотреть нашу политику в отношении кубинских иммигрантов, к которым мы относимся иначе, нежели к иммигрантам из других стран Латинской Америки типа Сальвадора, Гватемалы или Никарагуа. Мы проводим серьезные различия между ними. Знаете, это анахронизм старого мышления, ставший бессмысленным в наше время и в новую эпоху, особенно в связи с тем, что мы открываем сообщение между нашими странами.

Знаете, мы провели длительные консультации с Министерством внутренней безопасности, мы провели довольно жесткие переговоры с кубинским правительством. И мы согласовали курс, который нам кажется справедливым и соответствующим меняющемуся характеру отношений между двумя странами.

Надя (неразборчиво).

Вопрос: Спасибо, сэр. Я ценю эту возможность, и желаю вам и вашей семье удачи в будущем.

Обама: Спасибо.

Вопрос: Господин президент, вы критиковали и даже выступали с нападками на Совет Безопасности ООН за его резолюцию, в которой израильские поселения названы незаконными и препятствием на пути достижения мира. Трамп пообещал перевести посольство в Иерусалим. Он назначил посла, который не верит в решение на основе создания двух государств.

Беспокоит ли вас то, что американское лидерство в арабском мире и за его пределами (неразборчиво)? Можно ли (неразборчиво) защитить Израиль? И в ретроспективе: считаете ли вы, что Израиль надо привлечь к ответу, как это сделал президент Буш-старший с (неразборчиво)? Спасибо.

Обама: Я — меня по-прежнему серьезно беспокоит израильско-палестинский вопрос. Он вызывает у меня тревогу, потому что существующее положение вещей я считаю неприемлемым, опасным для Израиля, плохим для палестинцев, для региона и для национальной безопасности Америки.

Знаете, когда я стал президентом, мне хотелось сделать все возможное для начала серьезных мирных переговоров между израильтянами и палестинцами. Мы приложили немало усилий, посвятили много времени в мой первый год, во второй год, и продолжали эти усилия до прошлого года. В конечном итоге, всегда было предельно ясно, что мы не можем заставить стороны примириться. Мы можем способствовать делу мира, можем создать платформу для переговоров, подталкивать их, но заставить не можем. В свете изменений в израильской политике и в палестинской политике произошел правый крен в курсе Израиля, у президента Аббаса осталось меньше возможностей идти на риск ради мира на палестинских территориях.

В свете всех этих опасностей, появившихся в регионе, и в связи с понятными опасениями Израиля, боящегося хаоса, усиления группировок типа ИГИЛ (запрещенная в России организация — прим. пер.) и ухудшения ситуации в Сирии — в свете всех этих обстоятельств мы, понимая, что стороны не придут к окончательному соглашению, хотели как минимум сохранить возможность для достижения решения на основе создания двух государств, потому что альтернативы этому решению мы не видим.

Я уже говорил это напрямую премьер-министру Нетаньяху, я говорил об этом в Израиле, и я говорил это палестинцам. Не вижу, как можно разрешить этот вопрос, чтобы Израиль остался и еврейским, и демократическим государством. Если не будет двух государств, значит, в той или иной форме продлевается оккупация, а функционально мы получаем одно государство, где миллионы людей лишены прав и являются жителями второго сорта.

Их даже нельзя назвать гражданами. Поэтому цель урегулирования заключалась просто в том, чтобы сказать: поселения и их разрастание это просто новая реальность, из-за которой решение на основе создания двух государств невозможно. В соответствии с теми позициями, которые на протяжении десятилетий занимали предыдущие администрации, мы считаем, что нам важно подать сигнал, предупредить о том, что мы можем упустить момент.

Израильские избиратели и палестинцы должны понять, что момент может быть упущен. Есть надежда, что в Израиле и в палестинских общинах начнутся дебаты, которые пусть не приведут незамедлительно к миру, но по крайней мере, позволят более трезво оценить имеющиеся альтернативы. Естественно, у избранного президента будет собственный курс. У посла или у кандидата на этот пост точка зрения совершенно очевидно отличается от моей.

Но это их прерогатива, это то, что происходит после выборов, и я думаю, мои взгляды вполне понятны. Теперь мы увидим, к чему приведет их позиция. Не хочу сегодня строить прогнозы о том, что может произойти, но совершенно очевидно, что ситуация весьма неустойчивая. В прошлом мы видели, что когда та или иная сторона внезапно и в одностороннем порядке предпринимает шаги по каким-то важным вопросам, задевающим чувства другой стороны, это может быть взрывоопасно.

В этот переходный период мы просто пытаемся показать контекст, в котором избранному президенту придется принимать некоторые из этих решений.

Вопрос: (микрофон выключен).

Обама: Ну, мы пытались указать на это новой команде в переходный период, чтобы она обратила внимание на происходящее, потому что ситуация неустойчивая и изменчивая. У людей по этому поводу возникают глубокие чувства и страстные эмоции. И как я уже говорил, очень часто наши действия имеют колоссальные последствия. Мы — мы как самый сильный парень в квартале, и мне кажется, новому президенту следует проверить старые предположения и посылки, а также подумать, можно ли нам действовать по-старому.

Но если ты осуществляешь большие изменения в политике, надо быть уверенным в том, что ты все тщательно продумал и понимаешь, что будут последствия, и что действия обычно вызывают ответную реакцию. Нельзя принимать решения с бухты-барахты в таких вопросах, потому что это чревато последствиями.

Вопрос: О правах ЛГБТ —

Обама: Простите, где Крис?

Вопрос: Я здесь, сзади.

Обама: Извините, не заметил вас.

Вопрос: О правах ЛГБТ. За последние восемь лет мы стали свидетелями множества достижений, в том числе (неразборчиво) преступления на почве ненависти (неразборчиво), равенство браков по всей стране, а также обеспечение уважительного отношения и внимания к ЛГБТ.

Какое место права ЛГБТ занимают в ваших жизненных достижениях? И уверены ли вы, что прогресс продолжится и при новом президенте?

Обама: Я неимоверно горжусь теми преобразованиями, которые произошли в нашем обществе за последнее десятилетие. Как я уже говорил, мы внесли в это определенную полезную лепту. Но главные герои на арене нашего развития как демократии и как общества это активисты и дети тех пар, которые смело заявили о том, кто они, и что они этим гордятся.

Это помогло открыть умы и сердца людей. Потом появились соответствующие законы. Но я думаю, это было бы невозможно без деятельности активистов, порой громкой и шумной, но в некоторых случаях тихой, спокойной и очень личной. Мы как администрация помогли обществу пойти в правильном направлении, но сделали это так, чтобы не вызвать мощной негативной реакции. Мы делали это систематически, с пониманием того, что в некоторых случаях эти вопросы могут вызывать противоречия.

Например, мы сделали это результативно в армии, действуя по принципу «не спрашивай, не говори». Мы работали с Объединенным комитетом начальников штабов, показывая, что это не отразится на эффективности величайших вооруженных сил мира. Затем министр обороны Боб Гейтс, председатель ОКНШ Майк Маллен и начальники штабов выслушали свидетелей, и в конечном счете начали взаимодействовать со мной, стараясь поступать правильно.

Я горжусь этим, но опять же, все это было бы невозможно без тех невероятных преобразований, которые произошли в нашем обществе. Знаете, когда я вручал Эллен (Дедженерес, популярная телеведущая, открытая лесбиянка — прим. пер.) президентскую медаль Свободы, я говорил вполне серьезно. Это добрый и приятный человек, которая появляется на экранах во всех гостиных страны. Знаете, это меняет отношение людей. И ей было очень нелегко. Это лишь один небольшой пример того, что происходит в обществе по всей стране.

Итак, я горжусь тем, что в некоторых местах мы содействовали развитию этого движения. Думаю, это необратимый процесс, потому что американское общество изменилось, и особенно изменилось отношение молодежи. Конечно, борьба будет продолжаться, будут возникать важные правовые вопросы, вопросы, связанные с трансгендерными людьми. Будут баталии, которые очень нужны.

Но если поговорить с молодежью из поколения Малии и Саши, даже с республиканцами и консерваторами, многие скажут вам: я не понимаю, как возможна дискриминация против людей из-за их сексуальной ориентации. Эта точка зрения у них укоренилась — прочно и неизменно.

Эйприл Райан.

Вопрос: Спасибо, господин президент.

Еще задолго до сегодняшнего дня вас считали (неразборчиво) президентом. Про вас люди говорили, что вы сжимаете пружину вовлеченности людей в политическую и общественную жизнь. А с избранием новой администрации люди стали говорить, что эта пружина разжалась и даже сломалась.

Я (неразборчиво) вернусь к одному моменту на борту президентского самолета, когда вы летели в Алабаму. Вы тогда сказали, что ваша должность (неразборчиво). При этом недочеты с правами остаются, так? Какую роль вы будете играть в исправлении такого положения после отставки — в новой жизни?

И последнее. Вы первый чернокожий президент. Случится ли такое в нашей стране снова?

Обама: Что ж, сначала я отвечу на последний вопрос. Я думаю, будут появляться достойные люди всех рас и вероисповеданий, со всех уголков страны. Потому что именно в этом сила Америки. Когда каждый получает шанс и каждый участвует, всем в итоге лучше.

Мне кажется, я уже использовал эту аналогию прежде. На Олимпиаде в Бразилии мы всех порвали. Мишель и я — мы всегда следим за нашей олимпийской командой. Это здорово и интересно, потому что, знаете, встречаешь людей, которые в чем-то лучше всех. Это впечатляет.

И в основном это очень молодые люди, полные здоровья, которые просто источают это здоровье и физическую мощь. Мы разговаривали с ними, и это было великолепно. Но это люди всех форм, размеров и цветов кожи. Знаете, то генетическое разнообразие, которое они демонстрируют, оно просто поразительно.

Посмотрите на Симону Байлз, посмотрите на Майкла Фелпса, они очень разные люди. И именно благодаря таким различиям мы преуспеваем во всех видах спорта.

Кстати, более половины медалей нам принесли женщины. Причина в том, что несколько десятилетий назад мы поступили предусмотрительно, начав программу с названием Title IX, которая направлена на то, чтобы женщины получали больше возможностей в спорте. Поэтому наши женщины состязаются лучше, ведь у них больше возможностей, чем у женщин в других странах.

Так что, знаете, я воспользуюсь этой метафорой и скажу, что если мы будет и дальше предоставлять благоприятные возможности всем, то да, у нас будет президент женщина. У нас будет президент латиноамериканец. Президент еврей, президент индус. Кто знает, кого мы выберем.

Подозреваю, у нас когда-нибудь будут очень разные президенты, мы даже название им не сможем подобрать.

(Смех)

И это прекрасно.

О чем я беспокоюсь? Эйприл, я посвятил этому немало времени в своем прощальном обращении во вторник. Так что снова проходить по всему списку не буду.

Меня беспокоит неравенство, так как мне кажется, что мы недостаточно делаем для того, чтобы каждый играл достойную роль в экономике, чтобы экономика быстро развивалась. Я думаю, это приведет к еще большему разделению между нами, американцами, причем не только по расовому признаку. Очень многие люди проголосовали за избранного президента, потому что они чувствуют себя забытыми и бесправными.

Они чувствуют, что ими пренебрегают. Они чувствуют, что у их детей не будет таких возможностей, как у них.

Нам не нужна Америка, в которой крохотная группа людей преуспевает и благоденствует, а все остальные дерутся за объедки. Я уже говорил об этом на прошлой неделе. Все дело в том, что зачастую расовые разногласия усиливаются тогда, когда люди думают: что ж, продвинуться вперед я смогу только в том случае, если кто-то получит меньше — кто-то, кто выглядит не так, как я, кто придерживается не такой веры, как у меня.

Это хороший рецепт нашей демократии. Как я уже говорил, отвечая на предыдущий вопрос, я с тревогой думаю о том, что нам надо улучшить работу основополагающего механизма нашей демократии. Мы единственная страна в развитом мире, где голосовать становится все труднее. И это происходит уже давно. У нас в этом плане отвратительная история, и не надо стесняться говорить об этом.

Вопрос: Право голоса?

Обама: Да, я говорю об избирательных правах.

Почему мы единственная среди передовых демократий страна, где голосовать становится труднее? Это напрямую связано с историей расовой дискриминации, с законами Джима Кроу, с наследием рабства. У нас стало как бы допустимо ограничивать право голоса. Но мы не такие. И не должны быть такими. Америка в своем лучшем виде так не работает. Поэтому я надеюсь, что люди будут обращать на это больше внимания, делая так, чтобы шанс голосовать был у каждого. Голосовать должно быть легче, а не труднее.

Все эти представления о выборах, о подтасовках при голосовании, все это постоянно опровергается. Это — это информационные вбросы, фейк. Представление о том, что есть множество людей, которые хотят голосовать, но не имеют на это права. У нас прямо противоположная проблема. Множество людей, которые имеют право голосовать, но не голосуют. Поэтому идея о том, что мы ставим какие-то препятствия голосующим людям — она не имеет смысла. И знаете, как я уже говорил раньше, есть политические предвыборные махинации, из-за которых ваш голос значит меньше. Ведь есть политики, решившие жить там, где все голосуют одинаково, и тогда у нас получается не состязательная гонка. У нас есть округа, где 90% голосуют за республиканцев, где 90% голосуют за демократов. Это тоже плохо для демократии. И меня это тоже тревожит.

Думаю, нам очень важно сделать так, чтобы американская система уголовной юстиции была честной и справедливой, но мне также кажется, что она не должна быть политизированной, должна сохранять свою целостность и непорочность, и быть вне партийной политики на всех уровнях. Думаю, в какой-то момент (а для этого потребуются определенные действия Верховного суда) нам придется проанализировать тот нескончаемый поток денег, который идет в политику. Это не самая здоровая ситуация.

Так что, да, меня тревожит очень многое. Как я уже говорил во вторник, нам надо больше делать в расовых вопросах. Нет, просто неправда то, что ситуация здесь ухудшается. Это не так. Ситуация улучшается, и я уверен, что следующее поколение будет решать расовые проблемы лучше, чем наше нынешнее или предыдущее. Я думаю, молодежь будет умнее нас. Она более толерантна. Она инстинктивно за большую вовлеченность всех людей, чем мы. Надеюсь, я на посту президента немного помог в этом.

Но знаете, когда у нас бывает стресс, когда мы чувствуем напряжение, когда мы получаем информацию, разжигающую худшие наши инстинкты, мы имеем обыкновение возвращаться к нашим старым расовым страхам, разногласиям и стереотипам. И нам очень трудно вырваться из этой паутины, трудно видеть в людях людей и ставить себя на их место.

Кстати, это уже не вопрос белой и черной расы. У нас есть латиноамериканцы, есть азиаты, у нас настоящая расово-национальная мешанина, которая кипит и булькает. И мы должны сделать так, чтобы в жизни, в семье, на работе относиться к другим лучше, относиться с уважением и пониманием того, что не все начинают в одинаковом положении. Мы должны представлять себе, каково это — родиться в гетто, где в радиусе 30 километров нет никаких шансов получить работу.

Знаете, работы у нас много, но в целом на этом фронте тенденции обнадеживающие.

Кристи Парсонс.

Вопрос: Спасибо.

Обама: Кристи, у вас последний вопрос.

Знаете, я знаю ее со Спрингфилда, штат Иллинойс. Когда я — когда я был сенатором штата, она слушала то, что я говорю. Поэтому минимум, что я могу для нее сделать, это дать ей возможность задать последний вопрос мне как президенту США. Пожалуйста.

Да, пожалуйста.

Вопрос: Спасибо, господин президент. Это большая честь.

Обама: Спасибо.

Вопрос: У меня вопрос личного характера, потому что я знаю, как вы любите такие вопросы.

Первая леди подняла ставки на выборах 2016 года в личностном плане, выступив с речью, вызвавшей резонанс во всей стране. Она выразила тревоги многих женщин, ЛГБТ, цветных людей, многих других. Поэтому интересно, как вы с первой леди рассказываете своим дочерям о значении этих выборов, о том, как вы истолковываете их для себя и для них?

Обама: Знаете, все родители хвастаются своими детьми, сыновьями, дочерьми. Если мама и папа не хвастаются вами, вы знаете, что у вас проблемы.

(Смех)

Но Боже, дочери это нечто. Они растут, и с каждым днем удивляют, впечатляют и очаровывают меня все больше и больше. Сегодня мы разговариваем с ними как родители с детьми, но иногда мы также кое-что узнаем от них. Было интересно посмотреть на реакцию Малии и Саши. Они были разочарованы.

Они обращали внимание на то, что их мама говорила во время кампании, и верили ей, так как это соответствует тому, чему мы пытались научить их в семье, что я пытался показать на личном примере как отец, что мы просили их ждать от своих будущих друзей и супругов. Но мы также пытались научить их твердости духа, научить их надежде, научить тому, что единственный конец света — это реальный конец света, и больше ничто.

Знаете, ты получаешь удар, потом встаешь, отряхиваешься и возвращаешься к работе. Таково было их отношение. Думаю, они не намерены заниматься политикой. Сказывается влияние их матери.

(Смех)

Но они выросли в такой среде, где просто не могли не стать патриотками, не любить глубоко свою страну. Они видят ее недостатки, но также видят свою ответственность в том, чтобы их исправлять. Они должны быть активными гражданами. Они должны иметь возможность разговаривать со своими друзьями, учителями и будущими коллегами информативно, а не просто издавать громкие и недовольные звуки. Думаю, именно так они и будут поступать. Они — они не киснут.

Чем я действительно горжусь, что делает меня самым гордым отцом, так это то, что они не проявляют цинизм. Они не думают, что поскольку их сторона не победила, поскольку дорогие их сердцу ценности не удалось отстоять, то Америка их автоматически отвергла, отвергла их ценности. У них нет таких чувств, как мне кажется.

Я думаю, путем постепенного осознания, во время бесед за обеденным столом они должным образом оценили то, что у нас большая и сложная страна, что демократия беспорядочна, что она не всегда действует так, как нам бы хотелось. Она не гарантирует те или иные результаты. Но если ты, если ты проявляешь заинтересованность и участие, то в стране появляется гораздо больше хороших людей, чем плохих, в ней возникает некая основополагающая порядочность — и наши дочери должны стать частью этого процесса. Я думаю, что так и будет.

В этом смысле они типичные представители своего поколения, и это вызывает у меня оптимизм. Знаете, мне иногда задавали вопросы навскидку, задавали журналисты, спрашивавшие: «Ну ладно, с вами все в порядке, но что вы думаете на самом деле?»

(Смех)

А я отвечал: «Я думаю то, что говорю». Я верю в нашу страну. Я верю в американский народ. Я считаю, что хороших людей больше, чем плохих. Я полагаю, что трагические вещи возможны. Я думаю, что в мире существует зло. Но мне кажется, что в конечном итоге, если мы будем напряженно трудиться, если мы будем верны тому, что считаем истинным и правильным, то мир с каждым разом будет все лучше и лучше. Именно этого я добивался в качестве президента. И я вижу это в молодых людях, с которыми работал. И я очень горжусь ими.

Так что дело вовсе не в том, что «Обама не любит драму». Я в это по-настоящему верю. Но правда и то, что за закрытыми дверями я ругаюсь гораздо больше, чем публично…

(Смех)

… иногда меня расстраивает и бесит то, что делают другие, но в глубине души я думаю, что у нас все будет хорошо. Просто за это надо бороться, это не надо воспринимать как данность. И я знаю, что вы нам в этом поможете. Большое вам спасибо, господа журналисты, и удачи.

 

Источник: inosmi.ru