Если Украина хочет помощи Международного уголовного суда, она должна играть по его правилам
Валентина Полунина, Andreas Umland (Андреас Умланд)
С тех пор как Россия захватила Крым и вмешалась в военные действия на востоке Украины, многим в Киеве приходит в голову идея заручиться поддержкой Международного уголовного суда в Гааге, чтобы наказать виновных и препятствовать дальнейшей агрессии. Украинские политические лидеры, включая президента Петра Порошенко, в своих публичных заявлениях описывая будущее президента Путина, высокопоставленных российских чиновников, боевиков в частях Донбасса и лиц, ответственных за убийства во время протестов Евромайдана, часто ссылаются на эфемерную «Гаагу» как на судебную инстанцию, к которой можно прибегнуть в крайнем случае.
В то же время широкое использование столь расплывчатого термина, как «Гаага» или «Гаагский суд», в отношении Международного уголовного суда указывает на то, что многие украинцы — в том числе старшие должностные лица — не понимают, что такое МУС и как он работает.
Но всеобщие надежды на то, что МУС способен помочь Украине противостоять прошлым и нынешним несправедливостям в период, когда большинство украинцев не доверяют судебной системе, прокуратуре или полиции, оказываются — по крайней мере, в настоящий момент — напрасными. И все из-за того, что Украина упорно не хочет ратифицировать Римский статут, основной документ МУС. А следовательно, не может без ограничений запрашивать у суда помощь в расследовании и привлечении к ответственности тех, кто принимает участие в предполагаемых международных преступлениях, а также не в праве пользоваться всеми привилегиями государства-члена. Хотя ратификация могла бы разрешить парадоксальные отношения Украины и МУС и стала бы важным шагом вперед, она все же не является панацеей в вопросах преследования военных и других видов правонарушений.
Начнем с того, что МУС не является заменой украинских властей. На Украине бытует широко распространенное заблуждение, что Международный суд сделает за национальные органы власти всю необходимую работу. Суд не посягает на функции национальных судов в расследовании международных преступлений, таких как агрессия, геноцид, преступления против человечности и военные преступления. Только если государство не в состоянии или не желает принимать правовые меры, МУС может вмешаться и осуществить уголовное преследование за проступки, наказуемые по международному праву.
Во-вторых, МУС не способен отвечать на запросы населения в полном объеме, поскольку, как правило, сосредотачивает свое внимание на нарушителях высокого ранга, совершающих преступления против международного права. Он не располагает ресурсами, достаточными для того, чтобы справляться с большим числом рядовых преступников. Кроме того, МУС рассматривает вину только отдельных нарушителей и не является местом, где ответственность за преступления устанавливается в отношении государства. Также, вопреки стремлениям украинской общественности к скорому правосудию, судебные разбирательства, проводимые МУС, являются дорогостоящими и могут занять длительное время. Наконец, суд еще не занимается преступлениями агрессии. Даже если Путин предстанет перед судом, он не сможет быть привлечен к ответственности за российскую агрессию против Украины.
Но самое важное заключается в том, что Украина все еще не является участником Римского статута, договора, который определяет функции, юрисдикцию и структуру суда. Это означает, что она не обладает всеми правами государства-члена, такими, например, как отправка собственных судей и других представителей в суд, участие в Ассамблее государств-членов или право в любое время обратиться за помощью в суд. Одновременно с этим Украина признала юрисдикцию МУС ad hoc, не становясь полноправным членом организации. Поступая таким образом, Украина поставила себя в крайне неловкое положение: МУС обладает полной юрисдикцией в отношении любых международных преступлений, совершенных на Украине после 21 ноября 2013 года — начала Евромайдана. Однако, не ратифицировав Римский статут, Украина не обладает всеми привилегиями государства-члена. Текущая задержка в ратификации устава также не защитит, как, похоже, предполагают некоторые, личный состав украинской армии, поскольку МУС уже имеет возможность выдвигать обвинения против украинских военнослужащих по условиям частичного признания Украиной своих полномочий. Поэтому задержка Киевом ратификации Римского статута только подкрепляет у международного сообщества неверное представление о том, что Украина якобы желает что-то скрыть.
Только государства, ратифицировавшие Римский статут — на текущий момент таковых 124 — являются полноправными членами МУС. Хотя в 2000 году украинское правительство подписало Римский статут, год спустя Конституционный суд постановил, что этот акт противоречил Конституции. Совсем недавно, несмотря на многочисленные призывы со стороны гражданского движения и международного сообщества (ратификация была одним из условий ЕС для подписания Соглашения об ассоциации с Украиной), украинский парламент проголосовал в пользу трехлетней отсрочки ратификации.
Вместо этого Киев, участвуя в пропагандистской войне между Украиной и Российской Федерацией, предпочитает выборочно апеллировать к МУС, когда подворачивается соответствующий случай. На основании двух деклараций, принятых украинским парламентом в 2014 и 2015 годах, украинское правительство предоставляет МУС ситуативную юрисдикцию в отношении всех международных преступлений, имевших место на территории Украины с 21 ноября 2013 года. Страна может обратиться к МУС с просьбой расследовать возможные международные преступления, совершенные на ее территории без ратификации Римского устава и стать полноправным членом суда. Некоторые правозащитники, у одного из которых мы взяли интервью (он предпочел сохранить анонимность), предположили, что украинские власти, участвующие в процессе принятия решений, например, президент и его администрация, хотят обеспечить себе лазейку. То есть сохранить за собой право отозвать юрисдикцию МУС, если что-то пойдет не так, как планировалось. Но на самом деле невозможно выйти из-под юрисдикции МУС после того, как суд возбудил дело.
Это, равно как и заявления членов партии президента Порошенко и Совета по вопросам безопасности и обороны, свидетельствует не только об отсутствии политической воли для решения насущной проблемы. Это также демонстрирует плохое понимание международных механизмов уголовного правосудия — и не только среди правящей коалиции Украины, но и в оппозиции. Так, один из членов Верховной Рады недавно сетовал на то, что проект закона о ратификации Римского статута был заблокирован парламентским комитетом по вопросам правовой политики и правосудия во главе с депутатом из президентского «Блока Петра Порошенко». Критик утверждал, что президент Порошенко не заинтересован в ратификации cтатута Международного уголовного суда, поскольку боится понести ответственность за потери среди украинских военнослужащих вследствие своего бездарного руководства.
Более вероятная (и официальная) причина отказа Украины заключается в том, что она, став полноправным участником МУС в период военного конфликта, идет на большие риски. Согласно этой интерпретации, Киев боится подвергнуться российским юридическим претензиям в МУС, особенно когда имеются достоверные свидетельства того, что украинские силы несут ответственность за нарушения норм международного гуманитарного права. Опасения, связанные с российской судебно-политической кампанией против Украины в МУС, небезосновательны: после российско-грузинской войны 2008 года Тбилиси стал объектом многочисленных и в большинстве своем необоснованных ходатайств, поданных в суд Россией. Правозащитники, с которыми беседовал автор, подозревают, что ответственность за сдержанное отношение к ратификации Римского статута несут различные грузинские советники Порошенко. Тем не менее, администрация украинского президента может и переоценивать негативные последствия ратификации Грузией Римского статута. Хотя российские организации представили в МУС обильную документацию, суд на сторону России не встал.
Недавно назначенный на должность генерального прокурора Украины Юрий Луценко заявил, что полная ратификация должна подождать до окончания военных действий. По его словам, «сейчас нам нужно сражаться, а не ходить по судам и собирать доказательства». Хотя подобный подход, очевидно, звучит как оправдание, критическая ситуация на Украине действительно является одной из причин серьезных упущений в уголовном расследовании Киева и в правовом преследовании многочисленных нарушений, связанных с политическими событиями и совершенных с ноября 2013 года. Энергия государственного аппарата и внимание гражданского общества в течение последних двух лет были направлены в первую очередь на усилиях, связанные с обороной, а также на борьбу с серьезными гуманитарными, экономическими, социальными и другими последствиями российской «гибридной войны» против Украины. Если бы не продолжающийся в менее интенсивном режиме конфликт Москвы в Донбассе, не постоянное бряцание оружием на российско-украинской границе и прочие меры, направленные на подрыв украинского государства, мы, несомненно, увидели бы больший или даже гораздо больший прогресс в расследовании различных военных преступлений, преступлений на почве нетерпимости и других политических правонарушений, совершенных со времен Евромайдана.
Еще одной возможной причиной нежелания правительства ратифицировать Римский статут является страх вывести из равновесия и без того сильно антиправительственные националистические группировки, задействованные в украинской обороне в Донбассе. Предложенные изменения в Конституции и преследование маргинальных радикальных правых уже вызвали бурные протесты в Киеве летом 2015 года. Заместитель главы администрации президента публично выразил обеспокоенность тем, что признание юрисдикции Международного уголовного суда повлечет за собой определенные политические риски для Украины. Он сослался на потенциальное судебное преследование международным институтом украинских военнослужащих, которые рассматриваются сегментами политизированной украинской общественности как герои и патриоты, но в то же время могут быть виновны в таких тяжких преступлениях, как убийства или пытки военнопленных, грабежи, изнасилования и так далее. Если следовать логике властей, разбирательство МУС может радикализировать численно небольшой, но уже опасный своим недовольством, склонный к насилию и частично вооруженный сегмент националистического спектра Украины.
И все же без ратификации Римского устава Украина не может бесконечно обращаться к МУС за помощью на поэтапной основе. Даже хуже: Украина поставила себя в неловкое положение, вовлекая в свои дела суд. После соответствующих украинских правительственных деклараций МУС уже имеет полную юрисдикцию в отношении любых международных преступлений, совершенных на Украине после 21 ноября 2013 года. Между тем, Украина не пользуется всеми привилегиями государства-члена и одновременно не будет в состоянии предотвратить судебное преследование личного состава украинской армии. Противоречивая позиция Украины только порождает мысли о ее виновности. По этим и прочим причинам Украина должна придерживаться последовательного подхода к международному праву в отношении МУС и как можно скорее полностью ратифицировать Римский статут.
Валентина Полунина — докторант Гейдельбергского университета и научный сотрудник Международной академии Нюрнбергских принципов. Андреас Умланд — старший научный сотрудник Института евроатлантического сотрудничества в Киеве, а также главный редактор книжной серии «Советская и постсоветская политика и общество», публикуемой Ibidem Press (Штуттгарт) и распространяемой за пределами Европы Columbia University Press.
Источник:
