Гиперполяризация АмерикиПредвыборная гонка в США 2016
Александр Джордж Теодоридис (Alexander George Theodoridis)
Нынешняя избирательная кампания может оказаться самой худшей за всю историю Америки, однако раздражение и раскол начались отнюдь не с Трампа и Клинтон. И они вряд ли скоро закончатся.
Популярное американское юмористическое телешоу Saturday Night Live попрощалось с предвыборной кампанией 2016 года зарисовкой, в которой Хиллари Клинтон сыграла Кейт Маккиннон, а Дональда Трампа Алек Болдуин. Они почувствовали себя настолько изгаженными всем этим негативом избирательной гонки, что им понадобились очистительные объятия в микрокосме американского медийного государства в государстве, каким является Таймс-сквер. Стране будет очень непросто отойти от озлобления и ненависти этого избирательного сезона. Это объясняется размахом и характером узкопартийной поляризации, которая стала определяющим моментом в американской политике.
На самом деле, споры и тревоги, связанные с нынешней предвыборной кампанией, это во многом результат той самой гиперполяризации. Чтобы понять это, важно признать, что для нашей поляризации не характерны глубокие идеологические разногласия и серьезная проблема распределения должностей. Последние исследования американской политики свидетельствуют о том, что мы как нация поделились в основном на две команды, и люди из одной команды все меньше понимают и входят в положение людей из другой команды. В своей статье «Эмоции, а не идеология» (Affect, Not Ideology) Шанто Айенгар (Shanto Iyengar), Гуарав Суд (Guarav Sood) и Ифтак Лелкес (Yphtach Lelkes) показывают, что в последние десятилетия существенно усилилась разница в отношении американцев к своей и к другой партии. А как подчеркивают Алан Абрамовиц (Alan Abramowitz) и Стивен Уэбстер (Steven Webster), реальные изменения заключаются в том, насколько негативно мы оцениваем другую сторону.
В своих собственных исследованиях я неоднократно показывал, что у многих американцев сегодня партийные пристрастия проявляются в виде внутренней и даже подсознательной привязанности к партийной группе. Наша партия становится частью нашего представления о самих себе, причем эта самооценка носит глубокий и значимый характер. Такая связь между партией и собственным «я» меняет наши суждения о партиях и наши способы восприятия и осмысления новой информации. Я и другие исследователи обнаружили мощную, даже ослепляющую мотивацию в действиях избирателей при оценке поступков политиков из обеих партий. Мы со Стивеном Гоггином (Stephen Goggin) показываем, что происходит заметное повышение напряжения, когда избирателям предлагают охарактеризовать типичных кандидатов от обеих партий по их положительным и отрицательным чертам. Джон Хендерсон (John Henderson) и я выяснили, что избирательность порождает повсеместное стремление не смотреть агитационные ролики другой партии. Соответственно, Леони Хадди (Leonie Huddy), Лиллиана Мейсон (Lilliana Mason) и Лин Арое (Lene Aarøe) указывают на то, что партийная принадлежность существенно влияет на уровень активности в ходе кампании.
Объединив все эти моменты в своей работе под названием «Почему Вашингтон не хочет работать» (Why Washington Won’t Work), Марк Хетерингтон (Marc Hetherington) и Томас Рудольф (Thomas Rudolph) рисуют картину нации, охваченной неприязнью и недоверием к другой партии. Соответственно, в политическом процессе там не могут возникать компромиссы, и он загнан в тупик. Легко понять, каким образом такого рода недоверие и дисфункция проявляются в предположениях о мотивах (злой умысел, алчность, лицемерие, моральная несостоятельность и в лучшем случае наивность) тех, кто состоит в команде другой партии. Люди по ту сторону не просто не соглашаются с вами во многих вопросах; они сами по себе плохие, а идеи у них опасные. Это ведет к попыткам объявить нелегитимными результаты голосования и тех лидеров, которые появляются в результате выборов. Здесь используются различные теории заговоров и утверждения о мошенничестве и подтасовках. Наверное, самое опасное заключается в том, что это можно использовать для оправдания едва ли не любых попыток противодействия оппозиции.
Эта гиперполяризация началась отнюдь не с Трампа или Клинтон. Она формировалась годами. Чтобы понять этапы данного перехода, можно посмотреть на цвета избирательной карты на президентских выборах разных лет. Большую часть прошлого века эта карта от выборов к выборам резко меняла цвета по штатам. В случае уверенной победы республиканцев большинство штатов становились красными. Когда хорошие результаты показывали демократы, почти все они окрашивались в синий цвет. Так, в 1984 году заслуживающий всяческих похвал и доверия кандидат от Демократической партии Уолтер Мондейл (Walter Mondale) победил всего в двух местах: в своем родном штате Миннесота и в округе Колумбия. Спустя четыре года Майкл Дукакис (Michael Dukakis) показал результаты, которые были лишь чуть-чуть лучше. Но в 1990-е годы начала формироваться избирательная карта в ее нынешнем виде. В канун президентских выборов мы имеем 40 штатов (плюс округ Колумбия), которые с 2000 года голосуют за одну и ту же партию. Такого рода электоральная стабильность на уровне штата является исторической аномалией, отражая беспрецедентный уровень поляризации среди избирателей. Именно в такой атмосфере Хиллари Клинтон придется управлять государством.
Но в преддверии следующих четырех лет очень важно понять одну особенность такой поляризации. В своей книге «Асимметричная политика» (Asymmetric Politics) Мэтт Гроссман (Matt Grossmann) и Дэвид Хопкинс (David Hopkins) рассказывают нам о том, что между двумя партиями существуют важные качественные различия. Демократическая партия — это система групповых интересов, а Республиканскую партию объединяет идеология. Этот вывод может быть либо причиной, либо результатом того явления, которое я обнаруживаю в одном своем исследовании за другим. Республиканские избиратели ведут себя более тенденциозно и пристрастно, чем их соперники из лагеря демократов. Они сильнее солидаризируются со своей партией. В толковании новой информации они проявляют большую необъективность и предвзятость. Они чаще и активнее поддерживают и способствуют росту популярности своей партии (и унижают другую партию). Кроме того, они менее восприимчивы к сигналам с другой стороны.
Такое явление асимметричной поляризации я называю «пробелом интенсивности». Я считаю, что он играет важную роль в работе администрации президента Обамы и будет играть еще более важную роль в работе администрации Клинтон. Усиление партийных пристрастий среди республиканцев одновременно дает дополнительную свободу и ограничивает республиканских лидеров. Это может означать, что они подвергаются наказанию со стороны своих приверженцев за готовность к компромиссу с демократами, и что последствия обструкций будут минимальными. Все это предвещает новую тупиковую ситуацию и новые разногласия.
Итак, хотя Алеку Болдуину и Кейт Маккиннон удалось смыть с себя налет неловкости и омерзения, характерный для кампании-2016, последствия этой кампании и породившей ее гиперполяризации скорее всего будут ощущаться во всем обозримом будущем.
Изложенные в статье взгляды принадлежат автору и могут не отражать точку зрения Scientific American.
Александр Джордж Теодоридис — адъюнкт-профессор политологии Калифорнийского университета в Мерседе.
Источник:
