Хаос не угрожает Италии — зато угрожает Европе
Свен Пранге (Sven Prange)
Три причины свидетельствуют о том, что в результате референдума Италии не угрожает катастрофа. И наоборот, для Европы это будет неприятностью, независимо от того, что решат итальянцы.
Итальянский эмиссионный банк еще 14 дней тому назад сделал то, чего обычно не делают эмиссионные банки. В необычно резком для эмиссионного банка тоне он предостерег итальянцев от того, чтобы на референдуме в ближайшее воскресенье не голосовать против плана премьер-министра Маттео Ренци (Matteo Renzi). В противном случае на рынках может возникнуть «чрезвычайная волатильность», уверяли руководители Banca d’Italia. И тем самым задали тон, которого придерживаются с тех пор все актеры финансового мира, англосаксонская экономическая пресса и итальянские предприниматели: если Маттео Ренци потерпит поражение со своими планами упрощения парламентской двухпалатной системы, то это станет поражением Италии.
По данным опроса новостного агентства Bloomberg среди 42 итальянских менеджеров высшего звена, которые руководят фирмами с рыночной капитализацией более 240 миллиардов евро, 98% высказались бы на референдуме положительно. Серджио Маркионне (Sergio Marchionne), руководитель фирмы Fiat Chrysler, сказал:»Я выступаю за, поскольку это означает поворот в правильном направлении». Родольфо Де Бенедетти (Rodolfo de Benedetti), шеф конгломерата CIR, заявил: «Мы стоим на пороге перемен либо к обновлению, либо к застою. Ведь ясно же, что предприниматели выступают за это». Известный режиссер Паоло Соррентино (Paolo Sorrentino) считает: «Запланированные перемены приведут к более четким политическим структурам и четкой ответственности«.
Это как перед выборами за брексит и Трампа: все «эксперты» единодушны. У благоразумия нет никакой альтернативы.
И это же действительно так. Реформа Ренци на самом деле ускорила бы изменение политической системы, создала бы наконец стабильное правление в стране, в которой за 70 послевоенных лет сменилось 65 правительств. А вывод, который делают многие из тех, кто предостерегает, является неправильным. Да, если итальянцы отклонят проект, то тогда проиграет социал-демократический премьер-министр Ренци, старт которого был связан со многими надеждами. Но Италия, что можно предсказать уже сейчас, вряд ли погрузится в хаос. Это голосование намного важнее для стран еврозоны и тем самым для Европы, чем для самой Италии.
1. У президента в руках все нити
Если итальянцы отклонят планы своего правительства, то существуют два сценария изменений в руководстве правительства. Ренци, как он об этом заявил, уходит в отставку — или же он остается на своем посту. Формально референдум не связан с деятельностью правительства. Если Ренци уйдет в отставку, то все взоры обратятся на президента страны — умеренного пожилого сицилийца Серджо Маттарелла (Sergio Mattarella). Маттарелла пользуется большим авторитетом во всех партиях и в случае отставки Ренци он примет решение о политическом будущем. Он мог бы назначить новые выборы, но он мог бы также поручить другому политическому деятелю образовать правительство, которое смогло бы в этом случае править до конца легислатурного периода в 2018 году. Ренци тоже стал премьером в результате такого же указа президента два с половиной года назад.
А кандидатов для создания такого правительства много. Нынешний министр финансов Пьер Карло Падоан (Pier Carlo Padoan) считается любимцем Маттареллы. Он признан в мире как экономический эксперт, пользуется доверием в странах еврозоны и популярен в Италии. К тому же он вряд ли запятнал себя в партийно-политической деятельности. Но речь может идти кроме того и о теперешнем президенте сената Пьеро Гразо (Piero Graso), министре транспорта Гразо Дельрио (Grazo Delrio) и руководителе палаты депутатов Лауре Болдрини (Laura Boldrini). Все они в большей или меньшей степени выступали за продолжение курса Ренци — только другими средствами.
2. Социал-демократы остаются решающей силой
В обеих палатах парламента соотношение сил не изменится. Нынешняя коалиция из социал-демократов и консерваторов и после референдума сохранит свое большинство. Сам Ренци сказал:»Из этого референдума мы можем выйти стабильной страной и решительно действовать в Европе и во всем мире. Или же референдум закончится тем, что дикая толпа противников побьет кого-либо, не зная, что произойдет потом и не имея действительной альтернативы«. И возможно этот анализ о значении конституционной реформы является преувеличением, но верно то, что не существует никакой политической альтернативы к нынешней сильнейшей партии.
Однако политическая конкуренция — дело сложное. Сильвио Берлускони (Silvio Berlusconi), которому 80 лет и который де факто все еще является руководителем Forza Italia, представляющей собой правую гражданскую оппозицию, высказался в одном интервью о левом премьере Маттео Ренци как о «единственном подлинном лидере в стране в настоящее время». По его словам, у него самого нет никакого политического «наследника». А что касается партии «Movimento Cinque Stelle», выступающей против истеблишмента, то она занимает неплохое место по опросам общественного мнения, однако тоже многое потеряла от своей политической невинности. С тех пор как они заняли пост бургомистра в Риме, в этом вечно коррумпированном городе беспорядка стало больше, чем когда-либо и как раз сейчас скандал вокруг подставных фирм заставил уйти целый ряд региональных депутатов в Сицилии. К тому же многие их действительно боялись. «Грилло (Grillo),в принципе, фашист», — говорит один человек, который время от времени бывает в Италии по делам учреждений ЕС. Остается «Лига Севера» (Lega Nord), но с ней многие боятся вступать в контакт, потому что ее новому ловкому руководителю Маттео Сальвини (Matteo Salvini) так и не удалось избавиться от затхлого привкуса фашистского наследия. И многие южные итальянцы, которые менее всего являются сторонниками премьер-министра Ренци, не будут голосовать за них. В конечном счете, Лига Севера как и Ренци обвиняют именно южных итальянцев во всех бедах страны.
3. Для банков и экономики в краткосрочной перспективе почти безразлично, что произойдет
Ни банки страны, ни фирмы не зависят непосредственно от того, останется ли Ренци на посту премьер-министра. Причудливо выглядит также в этой связи позиция многих северных европейцев. С одной стороны, в Брюсселе, Берлине и на так называемых рынках жалуются на недостаточное желание Ренци экономить и проводить реформы. С другой стороны, экономическое будущее Италии связывают с его личностью. И то, и другое является бессмыслицей.
Да, Ренци начал реформы рынка труда, сферы услуг и юстиции. Он представил инвестиционные программы и добился тем самым первого успеха: экономика Италии вновь стала расти, правда, менее, чем на один процент, а безработица уменьшилась. С другой стороны, продолжает расти задолженность. Количество безработных среди молодежи увеличилось более, чем на 37%. Ренци удалось решить проблемы с налогами лишь потому, что Европейский Центральный Банк в большом количестве скупал итальянские государственные облигации и одновременно снижал процентные ставки. А что было бы по-другому, если бы вместо Ренци правительство стал бы возглавлять министр финансов Падоан? Этого никто толком объяснить не может. «Значение референдума преувеличивается», — говорит, например, Карло Мессина (Carlo Messina), руководитель второго по величине итальянского банка Intesa Sanpaolo. «Это наверняка не станет переломным моментом в истории Италии». А Джованни Занни (Giovanni Zanni), главный аналитик южноевропейского Credit Suisse, говорит:»Я не думаю, что нам предстоит системный риск.» Это могло бы получиться также потому, что совсем иначе выглядит один существенный момент по сравнению с конечной фазой эры Берлускони в 2011-2012 годах, когда Италия уже была однажды на грани краха. Тогда стране грозила нехватка ликвидности, потому что никто больше не хотел инвестировать в итальянские государственные бумаги. Сегодня же одна только евросистема, то есть эмиссионный банк, ежемесячно закупает итальянские облигации на сумму до 12 миллиардов евро. Эту программу можно было бы и расширить.
Но — для Европы это становится неприятным
И таким образом, ожидаемая нестабильность после референдума затронет скорее остальную Европу, чем саму Италию. В любом случае, еврозону ожидают новые трудности. То, что в Италии найдется политическая сила, которая будет готова признать при действующих правилах евро безальтернативным, считается невероятным. Это не станет делать и Ренци, если он выйдет из референдума победителем. В конечном счете, он не захочет рисковать на выборах 2018 года, а все представления «Брюсселя» или «Берлина» в Италии сейчас не признаются.
Уже Кейнс (Keynes) знал, что золотой стандарт и демократия весьма противоречат друг другу. А разве евро не является современным золотым стандартом европейских экономик?
Во всяком случае, эксперимент, когда Центральный банк встает на место политиков, принимающих решения, потерпел неудачу. Потребности общества нельзя решением сверху подогнать под режим твердой валюты, как это однозначно хотят сделать с евро. Как раз об этом напоминает в издании «Die Zeit» кёльнский социолог Вольфганг Штреек (Wolfgang Streeck). Итальянское государство решало это до начала кризиса с евро путем эксцессивной задолженности. В конечном счете, в результате виртуального обобществления государств еврозоны процентные ставки снизились и это был удобный выход. Но с начала кризиса это уже не работает. Теперь царит атмосфера отчаяния.
Штреек писал по поводу спасения евро:»Здесь все так запутано и одновременно привязано к совместной валюте, что без институционных реформ на европейском уровне, о которых пока неясно, как они могут быть осуществлены, — что можно рассчитывать на худшее».
Таким образом, в политическом отношении битва, за то, чтобы привести итальянское общество и экономику к германской модели, проиграна. Означает ли это, что итальянские политики откажутся от евро? По меньшей мере, в его нынешнем североевропейском виде. Но можно было бы, как говорят в Риме, изменить также и условия. Почему, собственно говоря, Северная Европа должна определять курс? Не случайно Ренци нашептывал в кулуарах прошлого саммита ЕС:»Юг представляет собой больше половины европейцев». С точки зрения Северной Европы, это можно расценивать как угрозу.
Источник:
