57-летний актер. Ему ее привыкать играть жестких героев в форме.
|
|
Интервью с Виктором Сарайкиным: «Уйти из актеров меня отговорил знакомый бандит» 
Популярный актер театра и кино («Ефросинья», «Слуга народа») рассказал, как выживал без денег в 1990-е, о встречах с Вициным, как делил гримерку с Золотухиным, о своем отрицательном амплуа и о том, как сыграл Геринга без грима
Имя: Виктор Сарайкин
Родился: 06.04.1959 в Магнитогорске (Россия)
Карьера: актер театра и кино
Родился в Магнитогорске в семье глухонемых. В детстве занимался фигурным катанием, но в 12 лет увлекся кинематографом. Занимался в драмкружке, где преподавали актеры Магнитогорского театра драмы.
Поступил в ГИТИС, который окончил в 1980-м (мастерская Олега Табакова). Проходил срочную службу в рядах Советской Армии — в железнодорожных войсках, на строительстве БАМа.
В 1980—1995 годах работал в Киевском театре драмы и комедии на Левом берегу. С 1995 года — актер Театра русской драмы имени Леси Украинки. Заслуженный артист России и Украины. Народный артист Украины.
В его активе более 80 работ в кино. Амплуа — гад и сволочь, обычно в форме и при погонах. А вот в театре чаще всего играет роли острохарактерные. К примеру, Дон Жуана в спектакле «В плену страстей», Капулетти в «Джульетте и Ромео». Самые громкие работы в кино — сериалы «Ликвидация», «Ефросинья», «Нюхач», «Последний москаль», «Контригра». «Владимирская, 15» и «Слуга народа».
Из последних работ в кино — сериал «Майор и Магия» режиссера Владимира Мельниченко («Костоправ»), детектив с элементами мистики (должен выйти на экраны уже в этом году).
Жена — известная театральная актриса Нина Нижерадзе («Ефросинья», «Истальгия»), с которой они поженились, будучи студентами ГИТИСа. Есть взрослый сын Матвей (не актер).
— Виктор Викторович, в вашей фильмографии числится более 80 работ. А свой самый первый съемочный день помните?
— Конечно! Я как раз поступал в ГИТИС, а в это время на студии Горького снимали фильм «Принцесса на горошине», куда набирали массовку из абитуриентов и студентов. Меня взяли и даже внезапно поручили сказать одну фразу! Там ведь по сюжету капризную невесту-принцессу всячески обхаживают женихи: поэты, художники. И каждый старается ее чем-то удивить, но она всем отказывает. А когда ее наконец-то завоевывает один рыцарь, мой герой произносит фразу — я до сих пор ее помню: «Мы отказываемся соперничать!». Надо ли говорить, что в титрах мое имя не значится, но я все равно был счастлив — всем рассказывал, что снялся в кино (смеется). Причем даже не могу сказать, что особенно волновался — все-таки это массовые сцены. Но когда произносил свою фразу, то да, немного мандражировал.
— Это был ваш дебют (который, кстати, ни в одной фильмографии не значится). А какую свою работу вы сами считаете первой — серьезной, настоящей?
— Однозначно картину «Последний гейм», которая снималась на киностудии Довженко. Это была такая себе спортивная драма с детективным уклоном, в которой мой герой расследовал убийство своего друга-теннисиста. Это была моя первая главная роль. Фильм крутили по кинотеатрам, а потом и по телевидению. Позже, когда я служил в армии, в железнодорожных войсках, эту картину даже показывали у нас в клубе.
— А какое было к вам отношение в армии?
— Кто-то уважал, а кто-то как раз и не очень — мол, подумаешь, артист! И пытался прищемить меня за это — по-разному бывало. Я ведь не то чтобы рвался служить, но пришлось. Тогда ведь как было: не отслужил — не мужик. А у наших отцов еще круче: если человека не призвали — значит, он вообще какой-то порченый. Так что я пошел отдавать долг Родине: поначалу была учебка, а потом уже Байкало-Амурская магистраль — строил знаменитый БАМ.
— Вам не было страшно? Все-таки человек искусства, и вдруг — ходить строем по команде…
— Страшно не было. Было другое: у меня только-только начало что-то получаться в кино. А тут меня на полтора года вырывают из всего этого. Я боялся, что забудут, что придется начинать все сначала. Так оно и вышло. И если в театре было проще — спокойно приступил к репетициям, то с кино пришлось влезать в какие-то мелкие эпизоды, в массовку. В общем, стартовал с нуля. И следующего прорыва мне пришлось ждать уже до 1990-х, когда кино начало становиться коммерческим. Если точнее — до картины «Афганец» Владимира Мазура.
С другой стороны… Понимаете, у меня ведь родители оба глухонемые. И все родственники надо мной и братом просто тряслись. Потому до армии я вообще ничего не умел делать. Зато в армии у меня появился некий внутренний стержень. Плюс она меня дисциплинировала. А это, в свою очередь, научило меня пахать и чего-то достигать и в моей профессии. Оно ведь знаете как бывает: ты работаешь до седьмого пота, а на тебя все равно орут, называют бездарностью. Хочется послать все куда-то далеко. Но это слишком просто — а потому надо сцепить зубы, собраться и работать. И уже потом, когда видишь результат, думаешь: а ведь не зря все это было!
На сцене театра. Играет в дуэте с женой Ниной Нижерадзе.
— Вы учились на курсе Олега Табакова. Как так вышло, что из Москвы вы переехали в Киев? Обычно все стремились наоборот.
— Мы с женой учились на одном курсе (сейчас Виктор и Нина Нижерадзе вместе работают на сцене театра им. Леси Украинки. — Авт.), потом у нас родился ребенок. Как раз в год Олимпиады — в 80-м. При этом нас обоих пригласили в разные театры Москвы: меня — в драматический на Малой Бронной, а ее — в театр Советской армии. А семейным при этом нигде общежития не предоставляли. Выходило, что для того, чтобы нормально работать и где-то жить, нам надо было развестись. Такой вариант нас не устраивал. А тут еще у нас заканчивалась временная московская прописка. А я, к примеру, был из Магнитогорска, и с магнитогорской пропиской в столице работать не мог… Такая вот бредятина. И потому на семейном совете было решено двинуться в Киев. Я, во-первых, как раз там снимался в кино, а во-вторых, мой друг Паша Морозенко подлил масла в огонь: «Мы только что создали театр на Левом берегу — приходи к нам» (ныне покойный актер стоял у истоков театра, появившегося в конце 1970-х. — Авт.). Причем у них тогда еще даже своего помещения не было — базировались в бывшей синагоге. Я пришел, посмотрел, и они мне очень понравились по духу. И мы с женой переехали, тем более что у нее тут родители жили.
— Часто потом жалели, что перебрались сюда? Все-таки в Москве работы всегда было больше.
— К сожалению, часто. Особенно когда рухнул Союз — работы ж вообще не стало. Кинопромышленность лежала в руинах, в театре тоже как-то не ладилось. Да и зарплата равнялась тогда 15 долларам… Было очень тяжело.
— Как же вы жили? Точнее, на что?
— Крутился, как и все тогда. В центре Киева тогда была фирма «Свитанок» — служба быта. Я в нее устроился и мыл людям окна в квартирах. Манной небесной было, если приглашали сниматься в рекламу! За свою первую рекламу — ролик о какой-то газете — я получил 30 долларов. Целое богатство! Потом машины рекламировал: поднимал большой палец вверх, мол, машина — во! А еще, помню, бывало, что ехал на рекламу, а денег в кармане — ноль, даже на обратную дорогу не было. Но мне же обещали заплатить! Я на эту съемку просто летел. Одолжил в театре костюм — своего у меня не было. И летел, чтобы после съемок услышать: «Супер, всем спасибо, через недельку заплатим». Было ощущение, что все рухнуло. Попросил их: «Ребята, вы хоть домой меня довезите». И вот подхожу я домой, а там — Нина на балконе. Смотрит на меня и все понимает без слов.
— Не думали тогда завязать с профессией?
— Остановил меня один… бандит, мой знакомый. Он мне просто сказал: «Старик, ну ты же хороший артист. Нафига тебе нужно бросать свое дело? Ничего другого ты не умеешь. Хочешь, чтобы тебя убили?». Он, кстати, потом и пропал без вести… По сути, он меня уберег. У меня ведь та жизнь голодная уже просто поперек горла была. Ты же не будешь объяснять ребенку: «Сыночек, нам сегодня нечего кушать. Извини». И ведь не потому, что папа ленивый, а потому, что ему не платят ни черта. Хотя, опять же, это сильный опыт.
У меня ведь, кстати, бабушка пережила голод. Помню все ее рассказы, как выживали, чем питались. И я сам знал, какую травинку можно сорвать, чтобы съесть, а какую нет. А ведь когда я ее слушал, думал: «У нас такого никогда не будет». Ага…
— Вы вот про своего знакомого бандита рассказывали. Я так понимаю, вам вообще к людям криминала не привыкать. Я где-то читал, что у вас почти все одноклассники сидели.
— А что тут удивительного? Город Магнитогорск ведь кто строил? Ссыльные, каторжники. И мои предки были ссыльными. И район мой, в котором я рос, тоже был соответствующий — криминальный. Думаю, то, что я с детства грезил актерством, меня и спасло. Плюс увлекался спортом, а значит, все время был при деле. Вначале занимался легкой атлетикой, а потом вдруг резко «подсел» на фигурное катание. И уже через полгода стал чемпионом области. Правда, в паре, не одиночником. А одноклассники… Да, вы правду сказали.
С Ольгой Сумской. В картине «Я тебя никогда не забуду».
— Вы с женой вместе уже не одно десятилетие. Да еще и работаете, так сказать, в одной «конторе». Вам никогда не хотелось ее… убить?
— Ну конечно, хотелось (смеется). Чаще всего за то, что она меня учит. Причем я уже все понял, а она меня продолжает учить (хохочет).
— С Олегом Табаковым сейчас отношения как-то поддерживаете?
— Нет, мы уже давно не общались. И не перезваниваемся.
— Знаю, что вы были дружны с ныне покойным режиссером Андреем Бенкендорфом.
— Это был уникальный человек, сниматься у которого хотели все и вся. Умный, интеллигентный — таких сейчас просто нет. Мне повезло, я снимался у него в картине «Несколько любовных историй». Большая часть сцен снималась в павильонах в Киеве, а часть — в Ялте, на выезде. А любые гастроли ведь людей или сплачивают, или разделяют навсегда. Они как бы показывают, кто и чего стоит. Мы жили рядом, в соседних номерах, и постоянно общались. Он мне много дал как актеру, очень много.
— В этом же фильме свою последнюю роль сыграл знаменитый Трус — актер Георгий Вицин. Каким он вам запомнился?
— Почему-то мне в память запало, что он постоянно ел грецкие орехи (смеется) и угощал ими всех. Он же был йогом — вел особый образ жизни, правильно питался, не пил. При этом, несмотря на то что он был уже в возрасте, он все время делал какие-то упражнения, гимнастику. Я ни разу не видел, чтобы он на кого-то повысил голос, всегда был необыкновенно спокойным. Он как-то рассказал нам, актерам: «Если режиссер говорил мне, что я сделал что-то неправильно, а я при этом понимаю, что все на самом деле сделано хорошо, то я не спорил, а просто шел в кадр и делал точно так же. Как правило, на шестом-седьмом дубле режиссер радостно кричал: «Ну наконец-то! Это я и просил!». А еще с нами тогда снимался Армен Джигарханян — один из самых близких друзей Бенкендорфа. Так вот он, если у него были какие-то замечания к нашей игре, говорил ненавязчиво: «Молодые люди, вы позволите мне вмешаться в вашу творческую лабораторию?» (смеется). Такое не забывается.
— Вам вообще везло на встречи с выдающимися людьми!
— Не то слово! Я когда-то снимался в «Ефросинье». Казалось бы, «мыло», обычный сериал, но зато пять сезонов в компании с Валерием Золотухиным! Это дорогого стоит. У нас ведь с ним одна на двоих гримерка была. Знаете, скольких я встречал таких себе «звезд», которым то не нравится, се не нравится? А у Валерия Сергеевича вообще не было никаких понтов. Это был профи высшей пробы. Я хорошо помню, как мне в голову вдалбливали мысль, что в театр надо приезжать рано, задолго перед спектаклем, чтобы настроиться-приготовиться. А я тогда по молодости думал: «Да пошли вы куда подальше с вашими нравоучениями!». Так вот, Золотухин рассказывал, что когда они строили свою Таганку, то в театр каждый день приходили вкалывать к восьми утра! Вы себе это представляете?
— У вас есть какие-то актерские табу? Роли, за которые вы никогда не возьметесь?
— Сейчас уже нет, а раньше были. К примеру, я побоялся сесть в инвалидное кресло — мой герой по сюжету попадал в аварию и становился инвалидом. А я как раз тогда только права получил и за руль сел. В общем, побоялся, и Бенкендорф на меня из-за этого обиделся. Получилось как-то глупо. Что еще… Умирать? Нет, не боюсь: если собрать все картины, в которых моих героев убивают, то целую фильмотеку можно наколотить.
— Вас не раздражает, что в кино вас чаще всего видят в амплуа плохого мента, плохого энкавэдиста, начальника зоны?
— Нет, и никогда не задевало. Потому что в театре я играю совершенно иные роли — острохарактерные, яркие: Дон Жуан в спектакле «В плену страстей», Капулетти в «Джульетте и Ромео». Так что меня это ни капли не напрягает. А в кино — так ведь и там тоже бывает по-всякому. К примеру, в «Контригре» я играл Германа Геринга (ближайший соратник Гитлера) — безо всякого грима! Мне только залысины сделали, да еще немного поправился для роли. Когда ходил в мундире по студии, у людей просто шок наступал (сходство и правда потрясающее. — Авт.). Или в «Сыщике Путилине» — отличная ведь роль поручика Судзиловского!
Источник:
