Почему Запад не любит Бориса Джонсона?
Нана Яковенко
После британского демарша с выходом из Евросоюза, пожалуй, ни одному персонажу прошедшей кампании не уделяется столько внимания, как бывшему мэру Лондона Борису Джонсону. При этом его персону обсуждают и простые граждане, и серьезные эксперты.
Нельзя сказать, что Борис Джонсон всегда был на позициях евроскептиков. Однако, когда Кэмерон так легковесно, как солидарно считает британское экспертное сообщество заявил о референдуме, бывший мэр Лондона и активный член правящей партии, как только замаячила перспектива вскочить на подножку поезда, мчащегося на выборы нового премьера, — немедленно это сделал. Более того, именно он продемонстрировал, что лучше других знает, чем дышит не Лондон, которым он, как отмечают британские эксперты, управлял очень успешно, а вся страна. А в это же время, стало совершенно очевидно, что лондонский истеблишмент в своем большинстве, не имеет представления, о чем думают люди за пределами жирной, богатой, сытой столицы, взявшей под свое крыло богатейших людей со всего мира. Они не заметили, как это сегодня раздражает самих британцев. А Борис Джонсон заметил и понял, каких слов от него ожидает народ.
Сегодня ему припоминают неоднократные «саркастические и едкие» высказывания в адрес разных персоналий. Но не будем забывать, что кумир Джонсона — Уинстон Черчилль. Этот выдающийся политик XX века сегодня часто цитируется, его шутки стали афоризмами, о его потомках вспоминают, и считается хорошим тоном приглашать их на мероприятия с участием элиты. А ведь было время, когда «шутки» Черчилля воспринимались как оскорбление. Нужно честно признать, что несмотря на все его заслуги перед Великобританией во время Второй мировой войны, его не любили, у него было много врагов, и его семью надолго забыли…
А сегодня Черчилля не просто вспомнили. Есть ощущение, что за такими политиками, которые вроде бы выглядят эксцентричными, творчески непредсказуемыми, — стоит тень Черчилля. За этой легкостью и обилием британских шуток и иронии стоит жесткая, продуманная, абсолютно стройная и системная стратегия. Как говорят в неформальных беседах некоторые аналитики, сложно просчитать, что же на самом деле задумал Борис Джонсон. Это заставляет раздражаться и напрягаться нынешних западных политиков. Не стоит проводить и параллели с великими политиками прошлого века, так как совершенно очевидно: на сцену вышел неординарный, чрезвычайно умный, трудно предсказуемый политик.
Эксперты замечают, что Джонсон не раз критиковал внешнюю политику США. Обвинял Вашингтон в стремлении навязывать всем свою точку зрения и вмешиваться во внутренние дела других стран.
Немецкий министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер обвинил Джонсона в «бегстве от ответственности» после объявления о победе сторонников Брексита. По его мнению, Борис Джонсон повел себя в сложившейся ситуации «просто чудовищно». Хотя британские эксперты как раз не согласны с этим. Их точка зрения: Джонсон, фактически взял время все как следует понять, «прощупать», просканировать европейских политиков…
Поэтому, эксперты предупреждают: нельзя недооценивать потенциал своего рода революции, которую Джонсон может произвести в британской и мировой дипломатии. Скорее всего он не откажется от своей хипстерской прически и внешнего вида в целом, — сегодня именно это ближе британцам на фоне Лондонского прилизанного шика богатых экспатриатов из районов Mayfair, и Belgravia Virgina Water: русских, казахов, индийцев, французов, пакистанцев, арабов и т.д. Их роскошь давно начала раздражать не только простых британцев, но и самих англичан со старыми деньгами.
Его иконоборческий стиль, не признающий никаких табу, является вызовом всей бесплодной и «уставшей» западной культуре политкорректности. При этом представляется, что этот стиль может начать формировать новое содержание, апеллирующее к широким слоям не только британского, но и западного общества вообще — прежде всего молодежи, для которой важен именно стиль. Борис Джонсон — это в течение определенного времени по-настоящему «круто». Главное — это органическое сочетание традиционных британских ценностей и космополитической толерантности крупных мегаполисов. Кстати, в этом видят его преимущество, в том числе по отношению к премьер-министру Терезе Мэй, и сторонние наблюдатели.
Неслучайно наиболее сдержанная реакция на его назначение последовала от американцев и немцев. Его снисходительное отношение к ценностям американского внешнеполитического истеблишмента будет эпатировать Вашингтон, особенно если на выборах в ноябре победит кандидатура Хиллари Клинтон. Не меньшее раздражение он вызовет в Берлине. В данном отношении весьма показателен твит бывшего министра иностранных дел Швеции Карла Бильдта (он выразил «сожаление, что это не шутка»).
Важно иметь в виду, что Джонсон оскорблял всех подряд, включая Барака Обаму и Хиллари Клинтон. Когда ему об этом напомнили журналисты, он абсолютно в английском, можно сказать, черчиллевском стиле парировал, что американцы будут первыми в его списке на извинения. Британские эксперты уверены: Джонсон найдет правильные слова.
Министр иностранных дел Франции Жан-Марк Эро, направив ему, как принято, поздравления, на телевидении заявил, что тот «лгал британскому народу» в ходе предреферендумной кампании. На это Джонсон реагировал спокойно: «было неизбежно, что осыплется штукатурка с потолков ряда европейских канцелярий». При этом стоит вспомнить, что Джонсон приветствовал усилия России в Сирии, сравнив их с вкладом страны в победу во Второй мировой войне, — и все это он прикрыл известной позицией Уинстона Черчилля, совершенно точно почувствовав, что демонстрация именно такой оценки действий России в Сирии сегодня отвечает настроениям подавляющего большинства простых британцев. И не только британцев.
Разумеется, придет время, и ему припомнят высказывания в поддержку действий России и правительства Башара Асада против террористических группировок в Сирии, за которые ему пришлось объясняться под натиском здешних СМИ. Но и его диссонирующие с общим хором правящей элиты Великобритании высказывания, в том числе и по отношению к России, — не главное. Самым серьезным испытанием для восходящего Бориса Джонсона является то, что ему не простят победы на еврореферендуме, которая расценивается как то, что Лондон буквально «кинул» весь западный проект постмодерна — как нечто исчерпавшее свой ресурс, да еще вдобавок как принадлежащий только британцам, то есть их собственный. Такой «плевок в душу» вряд ли может спокойно пережить нынешнее поколение западных элит. Но на подходе новое, что ставит их перед тем же выбором (условно говоря, между Джонсоном и внесистемщиком Найджелом Фараджем), что и британский истеблишмент.
Не стоит забывать и непременно нужно учитывать, что британская история, в том числе ХХ века, указывает на востребованность «политических изгоев». Собственно политическим изгоем был Уинстон Черчилль в годы умиротворения Гитлера: его здравый смысл, сила характера и здоровые патриотические инстинкты пришлись весьма кстати во Второй мировой войне. Если брать стиль, то достаточно вспомнить, как в мгновение ока «The Beatles» модернизировали имидж Великобритании, став важнейшим элементом ее «мягкой силы». Тот же Пьер Трюдо под прикрытием экстравагантности выковал уникальную для западной страны того времени международную роль Канады, которую разрушило тупоконсервативное правительство Стивена Харпера.
В свое время великий Джон Мейнард Кейнс, который был не только выдающимся экономистом, но и личностью, обладавшей широкими, реалистичными взглядами без всяких идейных шор, разработал программу спасения либерального капитализма. Кто знает, может и Борис Джонсон будет в числе тех, кто придаст новое дыхание политической культуре Запада. Старая западная культура на глазах деградирует, а новую никто до сих пор не способен предложить. Слишком сложно и рискованно. Возможно именно ему, «эксцентричному политику», удастся запустить тяжелейший процесс восстановления связей и доверия между элитами и основной массой электората.
Источник:
