Владимир Кузнецов, пранкер Vovan

Фото: EPA/UPG

Владимир Кузнецов, более известный под псевдонимом Вован – пожалуй, самый знаменитый пранкер на постсоветском пространстве. Жертвами его телефонных розыгрышей становились звезды шоу-бизнеса и известные политики — Александр Лукашенко, Михаил Саакашвили, Виталий Кличко, Элтон Джон, Анастасия Волочкова и многие другие. А недавно пранкер Вован разыграл президента Украины Петра Порошенко, позвонив ему якобы от имени главы Кыргызстана Алмазбека Атамбаева. Подробности резонансного пранка ВЛАДИМИР КУЗНЕЦОВ рассказал в интервью нашему изданию. Также «Апостроф» поинтересовался у Вована, как телефонные хулиганы дозваниваются высоким чиновникам, почему пранкеры из РФ так любят звонить украинским политикам, в отличие от российских, и каких еще розыгрышей ожидать в будущем.

— Расскажите, как у вас появляются идеи для розыгрышей? Долго готовитесь?

— По-разному. Все зависит от того, какая история и кому мы собираемся звонить. Если президенту, то, конечно, это очень сложно. Тут нужно готовиться. По крайней мере, изучить, от кого представляться. В случае с президентом Киргизии – там вообще своя специфика, особенно в именах. Они очень сложные для произношения. Я дня два только тренировался выговаривать это все. Плюс еще была подготовка к самому звонку. Весь процесс происходит немного в другом формате – мы не можем просто позвонить и попросить к телефону. Мы согласовывали разговор в течение полутора суток, и в назначенное время с нами вышли на связь.

— А как появилась идея звонить президентам? Вы ведь раньше только звездам звонили.

— Всегда интересно дозвониться на «самый вверх». Нашим первым президентом был Александр Лукашенко. Тогда, летом 2014 года, я ему позвонил от имени сына Януковича. Схема была намного проще. В Беларуси мы только одного политика знаем – Лукашенко. И вся важная информация доносится персонально до Александра Григорьевича. Я позвонил по обычному телефону в администрацию и все. Далее по цепочке доложили, что такой звонок поступил. В принципе, я был уверен, что об этом сразу доложат президенту, но главный вопрос был в том, захочет ли он разговаривать с таким персонажем. Звонок, в итоге, согласовали. И в тот день, когда мы договорились созвониться, мне уже поздно вечером сообщили, что, к сожалению, он в назначенное время на связь выйти не сможет, поскольку пребывает в отъезде, но готов пообщаться на следующий день в 11 утра. Я согласился, и в 11:30 он мне сам позвонил.

— Прежде чем выложить запись с Порошенко, ваш коллега Алексей выложил твит о якобы его разговоре с Трампом. Как думаете, Трампу бы дозвонились?

— Любой американский президент труднодоступен. Путину тоже сложно дозвониться, но проще, чем американскому президенту, потому что русскоязычному человеку проще позвонить по определению. В Америке совсем другая культура, язык, мир… И Обаме или Трампу, не имеет значения, всегда звонить сложнее. Дело в самой системе.

— Но тем не менее российским чиновникам вы звоните реже, чем украинским, например.

— Просто они скучные. У вас персонажей веселых больше. Судя по новостям украинских СМИ, у вас то драка, то перипетии всякие…

— Но чего стоит только ваш Жириновский, Песков или Лавров с Захаровой.

— Жириновский, в отличие от того, как он ведет себя на публике, достаточно адекватный в разговоре. Это просто такой образ. Он на камеру эмоционирует, а в реальном телефонном разговоре, как вы могли слышать, вполне грамотно формулирует свою точку зрения. А Песков просто публичный. Он — как бы голос президента. А Захарова весьма эксцентричная, может, поэтому у нее появляются такие заявления порой. Может быть спикер как раз и должен быть каким-то таким эксцентричным. Но лично у меня она не вызывает какого-то желания срочно с ней связаться.

— Давайте вернемся к последнему вашему пранку. Какую вы задачу себе ставили? Вы всегда говорите о том, что «ловите» какой-либо информационный повод и звоните для того, чтобы узнать какие-то новые подробности. Что узнать хотели?

— Мы хотели узнать об отношении Петра Алексеевича к ситуации в Украине, на Донбассе, к Минским соглашениям.

— Многие обратили внимание, что Порошенко достаточно конкретно озвучивал свои тезисы по поводу ситуации на Донбассе и в отношении агрессии РФ. Вы не считаете, что пранк не очень-то и получился?

— Если бы мы вообще не дозвонились президенту – тогда можно было бы говорить, что пранк не удался. А так, звонок состоялся, и мы еще минут 40 разговаривали на интересные темы. К тому же, тема фабрики была достаточно острой. Реакция была даже в Украине. Поэтому «номер» явно удался. Кстати, на Youtube это самый масштабный по количеству просмотров пранк.

— Больше, чем с Лукашенко?

— Около 1,5 млн просмотров. У Лукашенко было где-то 500 тыс. Порошенко уже обогнал самые популярные ролики с Коломойским. Даже ваш депутат Лещенко, у которого с квартирой проблемы, высказался, что это мировой позор, когда кто-либо может дозвониться до президента. Так что в принципе пранком я доволен.

— А почему так долго не выкладывали запись? Многие стали говорить, мол, согласовываете или монтируете.

— Да, наш старый знакомый Святослав Цеголко, который также был жертвой пранка, высказался об этом. Тогда, кстати, мы ему позвонили от имени Фейгина, и он тоже с нами пообщался. Я ему предложил: «Давайте я буду говорить, что это все происки ФСБ», а он: «Да, да, так и говорите». А почему долго не выкладывали… Там забавная история получилась. Мы не ожидали, что Петр Алексеевич опубликует информацию об этом звонке на своем сайте. Наверное, нужно было его предупредить, чтобы он этого не делал.

— А почему?

— Потому что у нас был запланирован еще один телефонный звонок так же от властей Украины, но уже чиновнику международного уровня.

— Не президенту?

— Нет, но этот человек также является высокопоставленным лицом, как и президент.

— Дозвонились?

— Да. Но мы немного удивились, когда появилась эта история на сайте Порошенко. На нас все в первую очередь подумали и стали звонить, в том числе украинская пресса. Сразу шутки начали распространяться, мол, «опять пранкеры дозвонились». Поэтому мы вообще ничего не комментировали. Нужно было предупредить Петра Алексеевича, чтобы он, как говорится, «не палил контору». А вообще у нас было два варианта разговора с ним – пожестче и повеселее, чтобы он понял, что это прикол. У нас подобная ситуация с Эрдоганом была, когда мы пригласили его в баню с Ляшко. С Петром Алексеевичем тоже можно было что-нибудь такое «завернуть». Но в случае с Порошенко нам пришлось выбирать, так как намечался еще один звонок. Но когда поднялся шум, что его разыграли с Трампом, нам начали звонить с вопросами: «А когда будет запись с Трампом и Порошенко?» И здесь уже не оставалось выбора, нужно было выкладывать это на следующий день.

— Вы уже вспомнили адвоката Марка Фейгина. Так вот, после этой записи он в который раз обвинил вас в связи со спецслужбами, потому что якобы без этого взломать спецкоммутатор невозможно. Что вы ему ответите?

— Дело не в спецкоммутаторе, поэтому мы ничего не ломали. Нам сами позвонили.

— Но, чтобы вам перезвонили нужно было выйти на спецкоммутатор?

— Нет, изначально мы позвонили в администрацию президента, набрав обычный номер телефона отделов, которые занимаются именно такими международными переговорами. Но, когда та сторона звонит не на спецкоммутатор, а на какой-либо другой номер, который ты оставляешь, по правилам тебя переключают на свою спецсвязь. То есть они подумали, что мы переключили на свою спецсвязь, когда уже нас соединили. И потом нас никак не смогут проверить, говорим мы по спецкоммутатору или нет.

— То есть вас никак не проверяли? Как вы второй раз дозваниваетесь к Порошенко?

— Перерыв был два года, они просто не ожидали. Нельзя сказать, что это очень легко. Нужно знать, куда звонить. К тому же, все зависит не только от наличия каких-либо достоверных номеров телефона. Важна ситуация. Если правильно подобрать момент, все получится.

— Как вы изучаете протокол переговоров по телефону? У вас есть определенный протоколист, который вас консультирует?

— Протоколиста у нас нет, к сожалению. Например, с Лукашенко все очень просто было. В этом случае главное было, чтобы он вообще согласился на разговор. С президентом Молдовы также никаких сложностей не возникло. Мы ему звонили якобы от Саакашвили. Мы тогда просто набрали номер пресс-секретаря президента, а он нам сообщением скинул его мобильный. Конечно, самой сложной была связь с Эрдоганом, потому что он — не русскоязычный президент. И это уже, скажем, было на международном уровне.

— В одном из интервью вы говорили, что становится сложнее разыгрывать украинских чиновников, потому что наша «верхушка» начинает вас узнавать. Кто вас узнал?

— В начале 2016 года мы звонили Абромавичусу, который тогда занимал пост министра экономики Украины. Звонок был от имени лондонского олигарха Чичваркина. Это был момент, когда он покинул пост или начался какой-то переходный период, когда ему оформляли отставку… В общем, он мне рассказывал об их политической «кухне», что там с ним происходит, почему его в отставку отправляют, по поводу реформ в экономике страны, которые не дают проводить. И где-то в средине разговора говорит: «Что-то мне ваш голос очень напоминает голос пранкера Вована». Вот это был неожиданный поворот.

— Вот уж не думала, что Абромавичус вас слушал.

— Наверное, у меня голос достаточно специфический, если даже министр Абромавичус узнал меня, которому я никогда не звонил. Но на самом деле, я уверен, что вся политическая элита Украины нас знает и слушает. А началось все это, наверное, когда практически вся элита Украины смотрела видеозаписи разговоров с Коломойским.

— А когда вы начали звонить украинским политикам? Помните свой первый звонок?

— Я стал звонить в Украину еще в 2013 году или даже в конце 2012 года. Мы тогда просто сидели на конференции с товарищами, и один мой знакомый киевлянин рассказал, что у вас есть такой интересный персонаж в политике, как Олег Ляшко. Я тогда вообще не интересовался политической жизнью в Украине, да и за ее пределами тоже. Мне рассказали историю, как Ляшко на каком-то допросе про свои наклонности рассказывал. Я не мог поверить, как это вообще возможно, что после таких откровений он до сих пор при власти. В общем, мы нашли в нашей журналисткой базе телефон Ляшко и просто решили ему позвонить. Я даже не готовился в принципе. А в качестве очередного персонажа для беседы выбрали футболиста Андрея Шевченко.

— Но у него ведь голос узнаваемый.

— Понимаете, на тот момент все украинские звезды, политики не могли представить, что на самом деле не составляет особого труда вот так позвонить, представиться от какого-либо имени и выложить все это в интернет. Он действительно удивился. Я его тогда, если не ошибаюсь, в баню позвал, попариться вдвоем. Но он разговаривает на украинском языке, и если я сейчас его с трудом понимаю, то на тот момент это вообще было сложно. Потом мы еще Королевской звонили и дочке Тимошенко. Но самая веселая история была с Милевским. Я тогда предложил ему перейти в «Спартак». Он про Блохина как-то выразился не очень лицеприятно. И это вызвало большой скандал. Но сейчас мы с ним достаточно нормально общаемся в Instagram.

— Странно, вы тогда его действительно подставили.

— Он сейчас находится в Санкт-Петербурге. Все хочу с ним встретиться, пообщаться. Вообще, на тот момент у вас было две основные темы: политика и футбол. Поэтому у нас тогда был еще пранк с Олегом Блохиным. Я тогда сотрудничал с телеканалом СТБ, и мы делали забавную рубрику про звезд.. Мы их разыгрывали по телефону в прямом эфире. Но это все делалось «на коленке», то есть я просто встречался с группой телеканала, которая базировалась в Москве (где-нибудь в кафе), и они записывали, как я звоню, например, Николаю Баскову, Джигурде или Волочковой.

— А сейчас вы такие светские разговоры делаете?

— Если брать Россию, то с 2008 по 2011 год мы «прозвонили» практически весь шоу-бизнес. У нас был свой отдельный пранк-сайт, на котором мы выкладывали исключительно разговоры звезд. Причем очень много было так называемого хард-пранка, где звезды показывали свою неадекватность, ругались матом, угрожали расправой. Особенно выделялась на этом фоне Клара Новикова. Даже когда она узнала, что ее записывают, не могла остановиться и продолжала нецензурно выражаться хуже, чем пьяный сапожник. Но потом все эти звезды наскучили. Бывают, конечно, исключения. Сравнительно недавно мы делали историю с Шепелевым (о ситуации при дележке наследства). Потом всякие забавные истории еще были, когда мы разыгрывали Боярского, Волочкову мою любимую. Обожаю ее, с ней всегда веселые пранки получаются. Особенно забавным пранк был, когда мы позвонили ей от Рината Ахметова.

— Куда вы ее на этот раз приглашали?

— В Киев. Причем она была где-то на концерте, не в Москве. В каком-то совсем отдаленном регионе. Но, когда услышала, что звонит Ринат Ахметов, не сдержалась: «Ой, как, неужели спустя столько лет ты мне позвонил? Хочешь, я прямо завтра к тебе прилечу, все брошу». А у нее в это время концерты, представляете. Ну, я решил подыграть: «Вино твое любимое, белые розы», а она: «Да, я знала, что ты все помнишь, что я люблю, все брошу». И, в общем, начала рассказывать, что ей предложили баллотироваться от партии «Справедливая Россия». Рассказала о всех своих планах. И самое смешное, что она действительно тогда готова была приехать. Я так понимаю, у нее в глазах засветились значки доллара, и она уже представляла себе, как добрый Ринат поможет ей в творчестве. Какие там концерты… бросает все и летит в Киев танцевать перед Ринатом, пить шампанское… Но сейчас шоу-бизнес особо не пользуется популярностью, все говорят о политике. Даже футбол на задний план отошел.

— Давайте тогда вернемся к политике. Весной у вас тоже был пранк с Порошенко, вы тогда разыграли его с интервью для NYT.

— Мне порой кажется, что мы делаем работу президента Украины, потому что он за нами все повторяет. Вот взять хотя бы письмо Нади Савченко. До того момента никаких контактов настоящего Порошенко с Надеждой или ее адвокатом не было вообще. Порошенко только приезжал к ее матери, утешал ее, а каких-то прямых отношений или через адвоката мы не обнаружили. Но если ты президент и ты считаешь, что национальный герой Украины сидит в застенках другой страны, а ты больше работаешь на внутреннюю публику, а что-то конкретно для него делать не хочешь, это надо исправить. Тогда мы подумали, как в этой ситуации следовало бы ему поступить? Он должен как-то обратиться к Надежде, написать ей письмо, если поговорить по телефону не получается. Поэтому мы подумали, что логичным шагом руководителя страны в отношении человека, который является депутатом Парламентской Ассамблеи и которого он во всех СМИ называет национальным героем, станут любые действия, направленные на его возвращение. Кстати, после того, как вся эта история произошла, Петр Алексеевич действительно написал ей письмо и потом с ней пообщался. Так же было и с Эрдоганом, когда у нас с ним состоялся разговор от Порошенко и Яценюка. Через неделю с ним связался уже настоящий президент и потом прилетел к нему в гости. Так Петр Алексеевич дублирует все наши действия.

— В таком случае, Путин за вами тоже повторяет? Звонок Элтону Джону был ведь после вас?

— Да. Но тут все по-другому было. Поднялся такой международный шум. И чтобы как-то утешить Элтона, нужно было позвонить.

— Так а что с тем интервью Порошенко?

— Они тогда написали разгромную статью по панамским офшорам, а именно — что в Украине коррупция страшная, власти ничего не делают, и обвинили в этом Порошенко. А он сказал, что это все «заказуха», ерунда, что мы боремся. Все как обычно. Что логично в такой ситуации сделать президенту? Связаться с «Нью Йорк Таймс» и дать им интервью, профессионально ответить на все их вопросы, чтобы расставить все точки над «і»: как на самом деле обстоят дела с коррупцией, что там с офшорами. Я, например, будучи президентом, после такого материала не кричал бы, что это все заговор и журналисты подкуплены ФСБ.

— А что бы вы сделали?

— Все то, что мы и сделали. Я связался через администрацию с журналистами и сказал: «Если хотите, давайте сделаем интервью, вот я президент страны, задайте мне все эти вопросы». К сожалению, этот ход был не очень удачным, поскольку они все-таки после интервью перепроверили информацию о том, был ли действительно разговор. Наверное, мы немного преувеличили в откровенности. Наш Петр Алексеевич был очень откровенен и сказал, что деньги лучше хранить где-то за границей, «там надежнее». Журналисты — причем там был такой консилиум, конференцсвязь, несколько человек были в Нью-Йорке, в Париже — все они были просто шокированы.

— Святослав Цеголко тогда сказал, что такие вот интервью – это продолжение гибридной войны против Украины. Вы не считаете, что это дестабилизирует ситуацию в Украине?

— Я просто не понимаю, как это может быть связано с дестабилизацией обстановки. Если бы мы, например, звонили в какие-то суды, Верховную Раду, говорили, что там установлены взрывные устройства или еще что-то подобное… Или делали бы какие-то провокации, которые могли бы привести к человеческим жертвам – это выглядело бы как дестабилизация. Об этом термине можно говорить, когда происходят какие-то волнения.

— Вы себе противоречите. В ваших интервью я читала, что Путину и обычным российским чиновникам вы не звоните, чтобы не дестабилизировать ситуацию в стране. Это разве не так?

— В принципе, да. Но мы не вредим. Я не считаю, что этими звонками мы вредим и Украине. Это же просто разговоры, которые достаточно откровенные. Люди слушают человека в неформальном общении. Публичная картинка – это телевизионная картинка. Я, конечно, не претендую на 100-процентную откровенность этих разговоров, но хоть какой-то занавес открывается и где-то можно услышать откровения и уже реальные мысли. Да и в России мы тоже звонили — депутату Милонову, например.

— Так когда это было…

— Да, сейчас этого гораздо меньше. Но недавно мы вот губернаторам звонили. В одном из эфиров мы заставляли их делать свою работу. Звонок был от администрации президента губернатору Омской области и мэру. Там было катастрофическое положение с дорогами в регионе. Мы велели им ускорить процесс строительства дорог, короче говоря, напугали, чтобы они стали работать лучше.

Но все-таки тема внутренней политики в России ушла на какой-то третий план. Все внимание зрителей обращено на внешнюю политику, поэтому нам интереснее звонить не нашим чиновникам. Политическая жизнь в стране скучная, у нас ничего такого не происходит. Нет даже ярких политиков.

— А Навальный, Касьянов, Ходорковский для вас не интересны?

— Навальный был популярен в 2011- 2012 годах, ну еще в 2013 году немного. Это то время, когда у него действительно была какая-то поддержка населения, даже на выборах мэра Москвы за него достаточная вышла часть людей голосовать. Но он, начиная с 2012 года, всю эту поддержку достаточно активно растерял, и сейчас он просто такой крупный Twitter-блогер. Реально сейчас какой-то поддержки у него нет. А с Ходорковским было бы интересно пообщаться. Но мы не знаем, куда звонить. Я понимаю, что он где-то в Швейцарии, но никаких у нас контактов не было. Но если в общем говорить, то у нас оппозиции нет.

— Если позволите, озвучу одну из ваших цитат: «Странно, что нас не включают в черные списки, в отличие от певца Стаса Пьехи, а ведь мы значительнее потревожили украинскую политическую элиту. Будем считать это политическим вызовом». Что в данном случае для вас «политический вызов»? Сделать все, чтобы вас добавили в черный список?

— Я вообще не хочу, чтобы нас добавляли в список. Но если посмотреть на эту ситуацию, то получается, что какой-то Стас Пьеха – в черном списке, а нас нет. Фейгин показывал какие-то постановления, но у меня нет достоверной информации, что там на самом деле происходит в отношении меня и Алексея, поэтому мне трудно говорить. Антон Геращенко, например, говорил: «Приезжайте, мы вас встретим с собаками, с почетным караулом».

— Так все-таки, что для вас будет значить запрет на въезд в Украину?

— Вы знаете, это какой-то проблемой не станет, так как в ближайшее время не собираюсь ее посещать. Как бы мне ни хотелось в Украину, но пока там есть всякие Геращенко и Коломойский – приезжать не очень безопасно.

— А вы так плохо с Коломойским расстались, что боитесь?

— Я не знаю. По крайней мере, после того, как было выложено это видео, никаких иных контактов от него не поступало. Поэтому непонятно, затаил ли он обиду или злобу, но думаю, что пока лучше не стоит ездить.

— Вы на такие личности посягаете, что мне кажется, у вас вообще страх отсутствует.

— Просто привыкли как-то уже. В России мы в 2011 году звонили Чурову (он тогда был председателем ЦИК), от которого тогда выборы зависели. Было достаточно рискованно звонить. Украина — все-таки другая страна, и даже если запретят, то ничего такого не сделают. На самом деле забавно, что Стасу Пьехе, Наташе Королевой запрещают въезд, а нас официально обходят.

— Вы это с таким сожалением говорите, что после этого интервью ситуация может измениться.

— Просто с нами будет несколько иначе. Впустить нас с радостью могут, а вот выпустят ли?.. Это большой-большой вопрос. Мало ли какие там Фейгин письма пишет. Он — вообще персонаж странный. После того пранка он на Facebook написал, что мы якобы хотели убить Савченко. Я просто не понимаю, как можно было убить ее письмом: «Надежда, прекращай голодовку, ты нам нужна живая». Одна журналистка мне вообще как-то звонила, мол, нам вот сказал экс-генерал КГБ, что вам дал задание написать письмо лично Путин. Я просто представил, что я сижу дома ночью, а ко мне в дверь ломится Путин, и мы потом всю ночь обсуждаем на кухне, как же сделать так, чтобы Надежда прекратила голодовку.

— Но вы же не будете отрицать, чтобы все ваши звонки/письма совпадают с повесткой дня Кремля?

— Я не знаю повестку Кремля.

— А почему же тогда вас всегда обвиняют в связах со спецслужбами?

— Понимаете, мы ведь просто показываем реальное положение вещей и реальные отношения, допустим, украинской политической элиты к происходящему. Или, допустим, истории крымских подрывов. Мы тогда Ислямову звонили. И что здесь такого, что мы раскрутили его на откровение, что там «да, мой боец вез эти мины, и мы там взорвали». Ничего страшного. И вообще этот парень – герой Украины. Мне кажется, что это должно действовать больше не на внешнюю политику, а именно на внутреннюю кухню Украины. Это возможность посмотреть на ситуацию со стороны.

— А для чего? Чтобы потом последовала какая-то реакция?

— Нет. Мы же не занимаемся пропагандой какой-то. Мы не требуем какой-то реакции, не пишем: «Люди, посмотрите, что творится, выходите на улицы, сбросьте эту власть». Мы просто, как журналисты, показываем без купюр, как реально обстоят дела. Кто-то потом говорит: «Порошенко хорошо сказал» или «Порошенко правильно ответил», а кто-то «А почему он такие безумные вещи говорит: за четыре часа очистит Донбасс» или «Почему он обсуждает свою конфетную фабрику». Если бы мы требовали чего-то, призывали к чему-то, это другое дело, а так мы просто показываем отношение.

— Еще один фрагмент процитирую: «Сначала мы начальника господина пресс-секретаря (то есть Порошенко) полностью разыграем, потом кого-нибудь из Европы, Барака Обаму, а потом уже будем думать по поводу главного Вована». Я так понимаю, что Порошенко вы уже полностью разыграли?

— Да. Третий раз звонить мы если и будем, то уже не скоро.

— Идем дальше. «Кого-нибудь из Европы» — это кого, например?

— С госпожой Меркель хотелось бы пообщаться.

— Кстати, по поводу Меркель вы говорили, что она единственная из западных политиков, у кого есть мобильник. Это значит, что ей проще дозвониться?

— Это мы можем говорить только по той информации, которая была Сноуденом выложена о том, что ее мобильный прослушивали. Соответственно, телефон у нее все-таки был. Но, к сожалению, прямых контактов ее у нас нет. А в принципе очень хотелось бы пообщаться с Олландом, Меркель, Обамой. Ну, или уже не с Обамой, а Трампом. Хотя, если бы была такая возможность, то с удовольствием пообщались бы и с ним.

— А по поводу «главного Вована»?

— Мне кажется, мы уже на таком уровне, что уже проще с ним встретиться, чем созвониться. А по телефону я бы больше хотел разыграть Дмитрия Анатолиевича. Мне кажется, он очень веселый человек, постоянно у него какие-то перлы вылезают.

— У вас были идеи позвонить Януковичу. Пробовали?

— Я бы с радостью, хоть сегодня, дайте телефон. Но, к сожалению, мало кто знает вообще, где он находится. С ним очень интересно было бы поговорить. Узнать хотя бы, насколько он живой и легитимный. На самом деле с Януковичем мы хотели очень поговорить еще в 2013 году.

— А какой пранк считаете своим удачным? Или самым смешным?

— Трудно сказать. Но самые смешные пранки с Волочковой. Причем каждый пранк. Потому что она всегда достаточно словоохотлива и без комплексов. Она может рассказать, что готова с мэром уединиться в бане или к Ахметову полететь танцевать.

— А кому бы вы не стали звонить даже за большие деньги? Есть ли кто-то, кому принципиально не хотите?

— Людям, которые болеют, мы не звоним. Не на голову больные, а когда болеют чем-то тяжелым. Я помню, нам предлагали журналисты развести Жанну Фриске и ее родственников, когда она болела, именно чтобы узнать про ее состояние здоровья. Мы отказались, хотя деньги предлагали. А именно в программе мы уже позвонили, но совсем по другой теме и уже после случившегося события. Дело касалось дележки ее наследства: грязный бред, которым отец поливал Шепелева. Так что тут уже другая история. А насчет политиков, мне кажется, что политикам можно всем звонить, потому что это такая категория людей, которым мы просто, как мне кажется, обязаны звонить.

— А как вы боретесь со смехом во время пранка?

— Ну, это опыт уже. Тем более от собеседника зависит еще. Вот с Волочковой, например, смейся, не смейся, она все равно ничего не поймет. Подумает, что я смеюсь от ее остроумной какой-то шутки или остроты. А вообще, если что, на микрофоне есть специальная кнопочка On/Off.

— А вы сами в политику не собираетесь?

— Да, вот ждем, когда нам предложат. У вас же очень модно, я смотрю, иностранцев приглашать.

— Иностранцы из России – это не очень модно.

— Почему же? Мария Гайдар. На самом деле, мы не можем заниматься пранком все время, поэтому занимаемся журналистикой, телевидением. Конечно, хотим развиваться и заниматься уже не только звонками, а чтобы от нас что-то зависело, чтобы мы могли сами, не просто представляться каким-то именем, а что-то менять или что-то показывать, открывать глаза людям именно собой, своим именем, чтобы к нам прислушивались.

— Когда следующий пранк ждать? Вы говорили, что уже скоро.

— Да, у нас есть анонс – с этим иностранным чиновником, про украинских политиков и по поводу Украины, как всегда. Там чуть-чуть еще про Россию. Еще скоро будет пранк с экс-президентом Украины. Он очень интересно про политическую ситуацию в стране рассказал, очень все раскритиковал. Очень интересный такой получился разговор.

— Кравчук?

— Не скажу. Догадайтесь сами. Их у вас всего трое. А, если у кого-то есть телефон Януковича – скиньте, пожалуйста. Можете так написать: «Витя, откликнись». И еще, ладно, расскажу: будет Виталий Кличко.

— Дубль два? А от кого вы ему звонили?

— Не могу сказать, но говорили с ним на английском. Кличко будет в рамках нашего телевизионной программы, которая выйдет в декабре. Кстати, с Виталием Владимировичем очень сложно созвониться, его, наверное, охраняют лучше, чем Порошенко. Я думаю, что его окружение боится, что кто-то не тот позвонит и он что-то скажет опять не то, и опять над ним будут все смеяться. Поэтому пробиться к мэру Киева дико сложно.

— И что, он вам сказал что-то не то?

— Очень смешно получилось. Он находился в каком-то клубе. Там была громкая музыка и какие-то на заднем плане крики. Причем мы общались на достаточно такие серьезные, организационные темы. То есть очень забавный был такой диссонанс: мы разговариваем на важные темы, а на заднем плане крики и громкая музыка.
Источник: apostrophe.ua