Социальный флешмоб о проблемах сексуального насилия и домогательств #яНеБоюсьСказати стал лакмусовой бумажкой для общества
Фото: Давид Френкель
Самый, пожалуй, массовый флешмоб в украинском сегменте интернета #яНеБоюсьСказати стал лакмусовой бумажкой для общества — в соцсетях, обсуждающих проблемы сексуального насилия и домогательств, категория «самадуравиновата» оказалась в очевидном меньшинстве, а большинство пользователей, особенно мужчины, — в шоке от того, насколько распространенной оказалась эта проблема в нашей стране.
Со мной история сексуального домогательства, от которой до сих пор мурашки по коже, случилась не в Украине. Несколько лет назад по приглашению иранского МИДа я и еще одна моя коллега поехали в Тегеран на конференцию по ядерной безопасности. Еще в самолете с нами разговорилась одна из пассажирок. Улыбаясь, спросила, есть ли у нас платки, чтобы покрыть голову. Полноценных хиджабов не было, но шарфы мы с собой, конечно, взяли. Пассажирка объяснила, что шарфы следует надеть до выхода из самолета, чтобы местные стражи порядка не имели к нам претензий. У нее тоже был небольшой платочек, она призналась, что за ней, иранкой, будут следить с особым пристрастием, если что не понравится в дресс-коде, могут не выпустить в следующий раз из страны, а ей бы этого не хотелось, — сын учится на Кипре, и она его время от времени проведывает.
Мы послушно натянули шарфы. Во время поездки у нас было всего два свободных вечера; гида нам не предоставили, женщина, которая, по заверениям принимающей стороны, хорошо знала русский и во всем должна была нам помогать, оказалась плотно упакованной в хиджаб дамой, которая на вопросы «А что посмотреть?» и «Где у вас тут знаменитый блошиный рынок?» махала руками и едва сумела сложить пару слов в предложение, наотрез отказывшись сопроводить нас хоть куда-нибудь, потому что «Моя господин никак не разрешит».
Ну, раз так, мы решили сами немного изучить окрестности отеля. Коллега сказала, что очень хочет привезти домой иранский рис. Ну, надо — так надо, пошли искать. Одеты были прилично — шарфы, джинсы, кофты с длинным рукавом. Претензию можно было высказать разве что пиджаку моей коллеги, он был коротковат, хоть и не оголял ее спину, если она только не вздумала бы танцевать посреди тегеранской улицы зажигательную джигу. Джиги в планах не было — только иранский рис. Но магазины с рисом, как назло, тоже никак не попадались.
Пока мы шли по тротуару (дело было вечером, но на улице было еще светло), практически каждая четвертая проезжающая рядом машина подруливала к нам, и из салона, делая довольно однозначные пассы руками, начинали зазывать, причмокивать, ну и далее по списку. Мы переходили в режим «игнор», ускоряли шаг, машины с разочарованно ругнувшимся водителем, отъезжали.
Я взывала к здравому рассудку коллеги — на лбу у нас не написано, что мы тут по приглашению самого МИДа, и мы можем успеть вляпаться в историю, пока там разберутся, что к чему. Да и ну его в пень, этот особый иранский рис, давай, лучше вернемся в гостиницу? Она и сама была не рада затее. Но тут стало еще «веселее». Позади появились четверо молодых парней, сначала они шли, обмениваясь какими-то шуточками, потом начали спрашивать нас о чем-то, перешли на некое подобие английского. Тактика «глаза в пол и ускорение шага» уже не срабатывали. Иранская молодежь явно хотела шалить. Когда один из парней схватил меня за локоть и стал тянуть куда-то в сторону, я очень испугалась. На мое «Stop or I will call the police» он очень рассердился. Посыпались оскорбления, толчки. Людей поблизости не было. До сих пор помню этот приступ паники, когда ты понимаешь, что если сейчас к обочине подрулит еще одна машина, нас затолкают внутрь, а дальше… в чужой стране две беззащитные искательницы иранского риса могли бы очень плохо закончить свой пресс-тур…
Нас спас местный дедок, владелец какого-то небольшого магазина. Увидев беспредел, шум и толкотню, он выскочил на улицу, буквально накинулся на разбушевавшуюся молодежь. Его гнев возымел действие — парни быстро ретировались на другую сторону улицы. В гостиницу мы вернулись уже без приключений.
Историй, когда на твое вполне однозначное «нет» в ответ получаешь распсиховавшегося самца, думаю, хватает. Когда мне было 18, я работала в офисе, помощником руководителя, ничего особенного. И нет, проблема была вовсе не с начальником. Улыбаться и мило болтать со мной пытался один товарищ из службы охраны. Помню, даже цветок какой-то однажды подарил. Я дипломатично улыбалась в ответ, но дала понять, что не заинтересована: спасибо за внимание, проходите мимо, гражданин. Но этот, наверное, был из той породы, которым надо если не мытьем, так штурмом. Собрав коллекцию отказов с моей стороны, он начал озлобляться. Идиотские шуточки, за которые где-нибудь западнее погнали бы к чертям с работы, ненависть в глазах, появления у моего рабочего стола с дубинкой, лениво постукивающей о его ладонь, просто так, чтобы попугать. Мог не открыть двери, когда я звонила, стоя у входной двери, а он через окно поглядывал и ухмылялся. А потом, запустив, намекал на досмотр с пристрастием. К счастью, только на словах. Я все думаю, почему не пошла и не рассказала обо всем начальнику? Не знаю.
В том же офисе работала со мной коллега, видная такая барышня, замуж вышла рано, муж ее (а это время лихих девяностых) был из этих, умельцев быстро решать вопросы кардинальными способами. Однажды она пришла на работу зареванная. Спрашиваю: «Что случилось?» Она: «Представляешь, пришел домой вечером, потребовал секса, ну не в настроении я была, так он, мой собственный муж, скрутил меня и изнасиловал!» На мое «Может, в милицию обратиться?», она только мотала головой и всхлипывала. Заявление, само собой, так и не подала.
Однажды довелось мне столкнуться и с эксгибиционистом. Тогда я ходила на подготовительные курсы при университете им. Шевченко, возвращалась домой в автобусе. Помню, было довольно холодно, люди — в куртках и плащах. И тут посреди салона начал во все стороны крутиться мужик лет 45, толстый, бородатый такой, распахнул плащ, выставил напоказ свои причиндалы. Никто, ни одна живая душа в автобусе ни слова ему не сказала. У меня, совсем девчонки, был такой шок, что вернувшись домой, мне захотелось принять душ и отмыться от этой грязи. Потом, спустя много лет, моя знакомая поделилась своим опытом похожего театрального представления: мужик решил предстать во всей «красе» в вагоне метро. Знакомая оказалась боевой теткой, достала зонт и начала так его метелить и материть, что он еле ушел живым, выскочив на следующей станции. Я этот ее рассказ выслушала с большим уважением. Повторись подобная история сегодня, думаю, я поступила бы также. Слишком хорошо помню то чувство унижения, которое пережила много лет назад при виде эксгибициониста в автобусе.
Флешмоб #яНеБоюсьСказати позволил во всеуслышание заявить о том, с чем годами вокруг каждого их нас, живут жертвы насилия. Или нет, лучше так — выжившие после насилия. Есть в английском такое понятие victim survivor. Люди, называющие себя выжившими, отказываются занимать место жертвы и готовы давать отпор.
Я вижу много удивленных постов мужчин в соцсетях: как, неужели у нас все так плохо? Такое впечатление, что все они были слепыми, глухими и немыми все эти годы. Не знали? Или не хотели знать?
Среди переживших насилие по-прежнему много тех, кто пишет, что не готов, потому что травма не отпустила, потому что «не хотят ранить близких» (а вот тут не соглашусь, когда же мы уже научимся думать в первую очередь о своих чувствах?). А в это время у кого-то из переживших насилие подрастает уже своя дочь.
Есть и те, кто откровенно фыркает и боится испачкаться. Такие пишут «давайте муссировать, обсуждать и упиваться своими страданиями». Один вообще заявил, что расфрендил всех, кто у него в ленте «описал свои сексуальные сложности», посоветовав идти не в соцсети, а к психотерапевту. Тем, кто считает, что такие проблемы не стоит выносить на публику, а надо решать в индивидуальном порядке и не высовываться, чтобы, видите ли, не засорять их своеобразный феншуйный мирок, могу лишь посоветовать самому обратиться к специалисту, который для начала объяснит ему слова «эмпатия», «сочувствие», «взаимопомощь», «поддержка».
Недавно я сидела на улице возле привокзального кафе в Славянске, ждала поезда, пила чай. За кафе появились двое, мужчина и женщина. Он орал на нее и заставлял идти домой, потом ударил, схватил за руку, попытался куда-то потащить. Ни один из сидящих вокруг даже ухом не повел. Я, признаюсь, страшно разозлилась. Сначала зашла в кафе и попросила вызвать полицию, пояснив, что на улице бьют женщину. Но реакции особой не последовало, тогда пошла выяснять ситуацию сама. Одного только злобного «Не смейте поднимать на нее руку» было достаточно, чтобы то ли муж, то ли сожитель, скукожился, отступил, а потом, что-то буркнув, быстро ушел. На вопрос «Чем я могу вам помочь?» женщина покачала головой. Мне было жаль ее, но я ничем не могла ей помочь, потому что она сама не считала, что имеет право на достойное к себе отношение и на то, чтобы обидчик был наказан по заслугам.
Ведь подлецы, поднимающие руку на тех, кто слабее, как правило, трусоваты. И совершают свои гнусные поступки они потому, что соседи, знакомые, друзья, прохожие, отворачиваются, не интересуются, считают, что как-то разрешится, что это не их дело, что «нечего тут мне засорять мой горизонт вашими проблемами».
Тем, кто так уютно посапывает в своем микроклимате, — свеженькой статистики на стол: по данным проекта «Укрепление и защита прав детей в Украине» 21% опрошенных детей подвергались сексуальному насилию. Каждый пятый уже пережил насилие. Или об этом тоже не стоит говорить, чтобы у кого-нибудь не испортилось настроение и аппетит?
Источник:
