Путинская парадигмаПрезидент Трамп
Маша Гессен
В последние несколько дней только и слышно, что об опасениях по поводу некоего тайного союза между Дональдом Трампом и Владимиром Путиным. У нас есть избранный президент, который явно заискивает перед российским лидером. В новой администрации у нас есть его фавориты с их необычными российскими связями. В должности советника по национальной безопасности — генерал-лейтенант Майк Флинн, который встречался с Путиным и участвовал в оплачиваемых мероприятиях на телеканале, который спонсируется Кремлем. На посту государственного секретаря — генеральный директор ExxonMobil Рекс Тиллерсон, который заработал миллиарды долларов на бизнесе в России и получил награду от Путина. И потом есть еще обнаруженная ЦРУ информация о том, что Россия, возможно, активно вмешивалась в американские выборы, чтобы способствовать победе Трампа.
Безусловно, желание Путина видеть Трампа на посту президента можно объяснить целым рядом причин, не в последнюю очередь оно обусловлено очевидным скептицизмом Трампа в отношении НАТО и его слабым противостоянием военному вмешательству России на Украине и в Сирии. Но, возможно, в еще большей степени этих двух людей связывает их общий подход к лидерству, который почти наверняка переживет любую потенциальную дружбу между ними. В ходе своей кампании Дональд Трамп неоднократно выражал восхищение тем, как Путин управляет Россией. «Этот человек держит свою страну под мощным контролем, — как-то сказал Трамп. — Он был лидером в гораздо большей степени, чем был лидером наш президент». Это многое говорит о концепции президентства, которой отдает предпочтение Трамп: похоже, он считает, что эффективность измеряется тем, насколько широко лидер способен «контролировать» свою страну. Но в чем это может выразиться на практике? До какой степени Путин может дать нам представление о понимании власти Трампом?
Мы по-прежнему очень мало знаем о том, как Трамп собирается управлять Америкой. Но месяц спустя после избрания уже можно обозначить ряд характерных моделей — и в них обнаруживаются наглядные сходства со стилем, который присущ Путину на протяжении многих лет. Вот некоторые из них.
Ложь как посыл. Дело не только в том, что Путин и Трамп оба лгут, но и в том, что делают это одинаково и с одной и той же целью: открыто утверждая власть над самой истиной. Возьмем, к примеру, высказывания Путина по поводу Украины. В марте 2014 года он утверждал, что в присоединенном Крыму не было никаких российских войск; месяц спустя президент подтвердил присутствие там российских войск. На протяжении 2014 и 2015 года он настойчиво отрицал, что российские военные участвуют в боях на востоке Украины; в 2016 году — с легкостью признал, что они там были. В каждом случае Путин упорно лгал перед лицом ясных и убедительных доказательств обратного, и в каждом случае его последующий переход к правдивым заявлениям не был признанием, даваемым под давлением: это были исполненные гордости и даже хвастовства признания, которые он делал по своему усмотрению. Вместе они содержали единый посыл: власть Путина заключается в возможности говорить то, что он хочет, когда хочет, независимо от фактов. Он — президент своей страны и повелитель реальности.
Трамп демонстрирует аналогичное поведение и, как видно, по той же причине. Когда он утверждает, что не делал заявлений, а записи свидетельствуют об обратном, или когда он утверждает, что миллионы незаконно проголосовавших за Клинтон не позволили ему победить в народном голосовании, он не делает легко опровержимых фактических заявлений: он утверждает контроль над самой реальностью. Те, кто озадачен твитами Трампа о мошенничестве в ходе выборов, поскольку своим поведением победитель похож на невероятно обидчивого неудачника, или тотчас же отвергнутыми им выводами ЦРУ о вмешательстве России — что многим ведущим республиканцам пришлось не по душе — упускают одну деталь: Трамп демонстрировал свою способность говорить о выборах все, что ему вздумается именно потому, что он их выиграл.
Как Трамп, так и Путин используют язык в первую очередь для того, чтобы распространять не факты или мнения, но свою власть: важен не смысл этих слов, но то, кто их произносит и когда. По этой причине с ними невозможно вести переговоры, а журналистам очень трудно освещать связанные с ними события. После выборов многие американские журналисты почувствовали опустошение не только потому, что победил ужасный кандидат, но и потому, что его победа казалась приговором их работе.
Вся проверка фактов, все отлично документированные вызовы, бросаемые лицемерию, все усилия, которые пошли у The Washington Post на разоблачение вопиющих злоупотреблений Trump Foundation или у The New York Times на получение налоговой декларации Трампа за двадцать лет, и сопровождавшие их превосходные разъяснительные комментарии не смогли преградить Трампу дорогу в Белый дом. Складывалось представление, будто мы вступили в мир, в котором СМИ больше нечего делать или в котором их роль арбитра для властных структур полностью нейтрализована.
После выборов способность СМИ выполнять свою работу была подорвана еще больше. Стандартная модель репортажа требует, чтобы журналист приводил слова избранного президента в любом сообщении о нем. Поэтому теперь у нас есть ряд материалов, в которых факты соседствуют с цитатой из Twitter, которая упраздняет эти факты или противоречит им. Даже реальные факты уже невозможно транслировать в эфире без того, чтобы тут же не возникали трудности, содержащиеся в самом сообщении — и без демонстрации того, что Трамп в очередной раз утверждает свое право говорить, что хочет, к черту факты, когда хочет, к черту условности, и как хочет, логика и английский язык — туда же.
Настало время поднять ставки с фактов до истины. При президенте, который лжет, чтобы продемонстрировать свою власть, проверка фактов действительно бесполезна, если новость только в этом. Средства массовой информации должны найти способ рассказывать о большем — скорее разоблачая ложь, нежели перечисляя ее проявления; а также вести разговор о самой власти, которая за этой ложью скрывается. Основным средствам массовой информации с длительной институциональной историей делать это сложнее, чем кажется. Объективный стиль американской журналистики часто предполагает, что ни одно из утверждений не может быть обнародовано в прессе, пока кто-то из представителей власти его не произнесет. Взять ту же Украину: американские газеты неохотно называли войну войной, потому что этого слова не произносило руководство США. Такие слова, как «военный авантюризм» и «беспорядки», должны были подменить правду. Но если мы не хотим жить в мире, в котором не только нет места фактам, но и правде, журналистам придется давать отпор новому президенту, не только разоблачая его ложь, но и рассказывая о правде других.
СМИ как зеркало. Трамп, как и Путин, довольно болезненно и раздраженно реагирует на критику со стороны журналистов. Трамп также дал понять, что его администрация будет менее открытой и доступной для прессы, чем у его предшественников. Но, пожалуй, самое важное наблюдение сделала Buzzfeed, проанализировав твиты Трампа за время предвыборной кампании, чтобы выяснить, из каких источников избранный президент черпает информацию. Как оказалось, в интеллектуальной вселенной Трампа господствует Breitbart. Вторичные влияния проистекают из десятка с половиной других изданий, в том числе The Washington Post и Washington Examiner, Politico и Fox News, Daily Mail и The New York Post и других примерно в равной мере. Какую-то часть его медиа пространства представляет совершенно случайный выбор СМИ.
Оказывается, складывающееся у Трампа представление о мире сильно отличается от того, которое свойственно не только «либеральному пузырю», но и большинству американцев: с одной стороны, похоже, The New York Times вообще не фигурирует в его мире, с другой стороны, то же самое можно сказать о сетевом вещании и, по-видимому, CNN. Нет никаких оснований полагать, что Трамп с началом президентства расширит свой взгляд на мир. Он демонстрирует явное отсутствие интереса к ежедневным брифингам с разведслужбами и в Государственном департаменте, экспертным мнением которых он полностью пренебрег в своих первых контактах с иностранными лидерами. А если судить по абсолютному презрению, не раз проявленному им по отношению к ФБР (во время кампании) и ЦРУ (после обнародованной им информации по России и выборам), предполагается, что он и впредь будет настаивать на том, чтобы видеть вокруг себя столько, сколько удобно ему самому, и через призму, которая ему больше нравится.
История взаимоотношений Путина с российскими новостными организациями является крайним случаем: свое пребывание в должности он начал с того, что взял под контроль все телевизионное вещание, и с тех пор продолжает чинить препоны средствам массовой информации. В 2017 году Трамп не сможет установить контроль такого масштаба в Соединенных Штатах. Но его потребление новостей схоже с путинским. Отчасти поведение Путина действительно можно объяснить тем, что в течение шестнадцати лет он смотрит свое собственное телевидение. Думаю, именно это имела в виду канцлер Германии Ангела Меркель в 2014, когда в довольно подавленном состоянии после телефонного разговора с Путиным сказала, что он «живет в другой реальности». Трамп вступает в должность президента, уже являясь зрителем Trump TV: он сам ставит себя в затруднительное положение диктатора в изоляции, хотя диктатором (пока) не является. Вероятно, повод для нового печального комментария Меркель об отношениях американского президента с реальностью не заставит себя ждать.
Брать скучный мир под собственный контроль. Магнату недвижимости и агенту КГБ свойственна общая своеобразная черта: похоже, им обоим лень и неинтересно заниматься тем миром, в котором они желают господствовать. Путин как бывший разведчик встречи со своими секретными службами не отменяет (по крайней мере, нам об этих случаях не известно), но он предпочитает получать информацию в малых дозах и крупным шрифтом. Он не пользуется компьютером. За редким исключением, не тратит много времени на подготовку к совещаниям и редко ходит на встречи. Зато делает грандиозные публичные заявления, которые зачастую расходятся с установленной политикой. Во время финансового кризиса 2008 года, к примеру, он инсценировал по телевидению личное вмешательство в дела одной из крупнейших российских металлургических компаний, приказав владельцу компании отказаться от планов по закрытию завода. Жест, необходимый главным образом для того, чтобы продемонстрировать, кто тут хозяин.
Путинский подражатель, Трамп вместо телевидения использует Twitter, но его заявления в случае с Carrier, компанией из Индианы, которую он запугал и подкупил, чтобы та сократила (незначительно) число рабочих мест, перенесенных в Мексику, или с Boeing, когда был отменен, кажется, не существовавший контракт, выполняют ту же функцию: они показывают, что настоящий начальник здесь Трамп. Подобные действия не окажут какого-то ощутимого влияния на политику, но они могут иметь разрушительные последствия для свободного предпринимательства и гражданского общества, равно как и культуры правительства. В России годы спорадической микроменеджмента сделали правительство неэффективным и коррумпированным: ничего не произойдет, пока не вмешается руководитель учреждения или сам президент.
Управление Трампа путем непредсказуемого вмешательства, вероятно, не будет оказывать столь разрушительного воздействия на ежедневное функционирование американских учреждений. Но оно рискует создать новую культуру уклонения и кумовства. Те, кто захочет получить какие-то результаты, не привлекая темпераментного президента, сделают все возможное, чтобы уклониться от его взгляда. Они будут потакать его усилиям, позволяя ему питать иллюзии о собственной важности. (Аналогичное явление можно было наблюдать в Разведывательном управлении Министерства обороны под руководством Майка Флинна, которого Трамп назначил своим советником по национальной безопасности: Дана Прист (Dana Priest) сообщила New Yorker, что в агентстве «появилась параллельная структура власти», чтобы поддерживать его функционирование). Как это происходит, демонстрирует интервью, которое журнал Time взял у Трампа по поводу присуждения ему звания «человека года»:
«В комнату вошел Райнс Прибус, следующий глава администрации Белого дома. При включенной записи Трамп начал давать новые инструкции. „Эй, Райнс, мне нужен список компаний, которые объявили о своем уходе, — крикнул он. — Я могу сам им позвонить. По пять минут на каждого. Они никуда не уедут. ОК?“
… [Прибус] понял, что пытался изобразить Трамп, и улыбнулся. „В прошлый раз у вас это получилось“, — сказал он боссу».
С другой стороны, те, кто ищет внимания будущего президента и дестабилизации, будут идти Трампу навстречу, как это сделал на прошлой неделе Боб Доул, кажется, организовавший телефонный звонок избранного президента с тайваньским лидером.
Скорее интересы, чем приоритеты. Попытки расшифровать логику, которой следует Трамп, набирая членов своего кабинета, каждый раз натыкаются на один и тот же вопрос: каковы приоритеты будущего президента? Некоторые назначения, по всей видимости, указывают на конкретные цели, которые Трамп формулировал во время кампании — отмена закона о доступном медицинском обслуживании (Том Прайс в качестве министра здравоохранения), выход из парижского договора по климату (Скотт Прюитт в качестве главы EPA) — между тем другие, кажется, противоречат его негативному восприятию истеблишмента (Райнс Прибус как глава администрации). Но у Трампа, как и у Путина, нет ни взглядов, ни приоритетов: у него есть жажда власти и собственные интересы.
Он заинтересован в армии, поэтому и назначает генералов. Он также проявил особый интерес к кандидатуре министра иностранных дел, найдя время для того, чтобы провести собеседования с несколькими претендентами на должность и, как в своем шоу Apprentice, накаляя страсти вокруг процесса, пока наконец рано утром во вторник не объявил о своем выборе в пользу Тиллерсона. Но на самом деле во внешней политике как таковой он не слишком заинтересован, вот почему должность американского посла в Организации Объединенных Наций быстро ушла Никки Хейли, губернатору Южной Каролины, у которой нет ни международного опыта, ни истории поддержки Трампа. Это тоже непонятно: сразу после выборов казалось, что Трамп собирает кабинет из людей, лояльных ему и его семье. Однако вскоре на должности стали назначаться критики Трампа, тогда как его приверженцы, вроде Руди Джулиани, получили от ворот поворот. Но Трамп остается Трампом. На протяжении десятилетий он накалывает своих партнеров и подрядчиков.
Наилучшее из доступных нам определений типа государства, которое построил Путин, мы находим у венгерского социолога Балинта Магьяра, который называет его мафиозным государством: своего рода патриархальной семьей, глава которой распределяет деньги, власть и привилегии. Maгьяр использует слово «семья» для обозначения клана людей, которых связывают давние отношения; важно, что в эту семью невозможно войти без приглашения — «усыновления» в терминологии Балинта — и покинуть семью добровольно тоже. В данной модели семья строится на лояльности, а не кровном родстве, но Трамп вводит в Белый дом собственную семью в буквальном смысле слова. Приглашая ряд тщательно отобранных людей в те области, которые интересуют его лично, он может создать мафиозное государство в государстве. Как и у всех мафий, главным двигателем этой будет жажда наживы.
Введенный Магьяром термин полностью звучит как «посткоммунистическое мафиозное государство», автор утверждает, что оно может пустить корни только на руинах тоталитарного государства. Однако вполне вероятно, что Трамп познакомит мир с постдемократическим мафиозным государством. Согласно этой модели, он по-прежнему будет патриархом, распределяющим деньги и власть. В его ближайший круг войдут фактические члены его семьи и несколько фаворитов, как генерал Флинн. Они будут заниматься вопросами, представляющими интерес для президента, а также собственным обогащением и обогащением своих союзников. Внешнему кругу будут отданы вопросы, которые Трампу уже не так интересны. В практическом плане это будет означать, что республиканский истеблишмент в кабинете получит возможность проводить радикально консервативную программу по многим направлениям политики без учета мнения, которое Трамп может иметь или нет, и потому Республиканская партия будет вполне довольна президентом, которого когда-то не хотела.
Президент в тылу врага. Многие из членов новой администрации Трампа имеют одно общее свойство: они вступают в противоречие с самой миссией учреждений, которыми назначены руководить. Министром жилищного строительства и городского развития оказался противник государственного жилого фонда; министром образования — недруг государственных школ; министром здравоохранения и социальных служб — конгрессмен, который хочет избавиться от Реформы здравоохранения и защиты пациентов; министром труда — управленец, высказывающийся против трудовых прав, министром энергетики — бывший губернатор, который хочет упразднить Департамент энергетики, а генеральным прокурором — сенатор, которому когда-то было отказано в судейской должности и который выступает противником законов о гражданских правах, предоставляющих защиту группам меньшинств. Эти назначения могут в целом согласовываться с довольно не четкими политическими взглядами Трампа или же нет, но они точно согласуются с центральным убеждением, которое он разделяет со многими своими избирателями и с Путиным: все губит правительство. Даже став президентом, Путин продолжал ссылаться на воображаемую силу, которая ведет страну к гибели. В августе 2000 года, когда у берегов Мурманска затонула атомная подводная лодка «Курск», Путин на встрече со скорбящими женами и матерями моряков накинулся на «тех, кто развалил армию». Он, казалось, забыл, что к тому моменту уже год как управлял страной и армия была его.
Узнав о последних докладах ЦРУ по поводу российского вмешательства в выборы, Трамп отреагировал примерно так же, сказав о разведслужбе: «Это те же самые люди, которые утверждали, что у Саддама Хусейна было оружие массового уничтожения». Или его твит в ответ на критику тайваньского телефонного разговора: «Интересно получается: США продает Тайваню военную технику за миллиарды долларов, а я не могу принять поздравительный звонок». Выглядит это, как если бы США одновременно продавали оружие и критиковали Трампа, который сам к Соединенным Штатам отношения не имеет. Он и впредь будет рассматривать правительство как врага, даже когда будет им руководить. Когда он обещал «осушить болото», он не имел в виду намерение провести чистку правительства, чтобы оно могло лучше служить американскому народу. Он имел в виду собственное восприятия правительства в его нынешнем виде как абсолютно негодного, которое не только не достойно продолжать свою работу, но и должно быть отправлено в отставку и уничтожено.
Избранный. Когда в 2012 году я опубликовала биографию Путина, некоторые американские обозреватели критиковали книгу за утверждение, что Путин был «обычным человеком [в которого избиратели могли вкладывать] то, что хотели бы в нем видеть». Я утверждала, что неквалифицированный человек недалекого ума случайно оказался у руля ядерной державы. Так не бывает, уверяли некоторые обозреватели. Бывает. История содержит множество случайностей, некоторые из которых имеют решающее значение, но мы упорно пытаемся разглядеть в событиях логику. Никто не желает видеть эту логику в большей степени, чем люди, подобные Путину и Трампу, которые могут воспринимать себя по-разному, но как случайность — никогда. Однако, если их возвышение было предопределено несмотря на отсутствие квалификации, то, должно быть, свою роль сыграла сила, более мощная, чем какая-либо политическая партия или система голосования. Это может быть Божья воля, провидение или их природное величие: так или иначе их выбрали. Необычный путь Трампа к победе в коллегии выборщиков только подтверждает эту риторику, предполагающую, что должна быть причина, по которой он вот-вот станет президентом. Это делает бессмысленным любой аргумент об отсутствии у него народного мандата. Мало того, что при повсеместном республиканском большинстве у него в руках беспрецедентная политическая власть — он чувствует себя наделенным властью.
Конечно же, следует признать, что у Трампа и Путина совершенно разное происхождение, опыт и манера держаться. Один всю свою жизнь стремится к публичности — действительно, кажется, что он даже ест и дышит у всех на виду — и никогда не работал на правительство; в то время как другой, секретный агент мощного разведывательного ведомства своей страны, прятался от посторонних глаз до тех пор, пока его не вытолкнули в этот мир. Один рос изнеженным ребенком в богатой семье, в то время как другой жил впроголодь и ходил в обносках. Одному в манере выражаться свойственны преувеличения и неприкрытые эмоции, тогда как другой всегда гордился своей сдержанностью. Кроме того, Трамп и Путин являются восприемниками совершенно разного исторического и политического наследия, а системы управления в их странах действительно далеко отстоят друг от друга. Даже Трамп признал, что у России «совсем иная система, и, так уж вышло, что она мне не нравится». Невозможно использовать существующие между ними параллели, чтобы предсказать будущее Соединенных Штатов и американских учреждений.
Правда, в обоих случаях чувство избранности допускает возможность размывания границ между президентом и государством. Путин уже давно приравнивает оппозицию, направленную против него, к оппозиции самому российскому государству. Его восприятие массовых протестов как вражеских действий проистекает, по крайней мере отчасти, из этого отождествления. Трамп с его твитами, предлагающими лишать американского гражданства тех, кто сжигает национальный флаг, похоже, следует по той же мысленной колее: избиратели даже еще не голосовали, но Трамп уже считает, что он сам есть Соединенные Штаты и в праве даровать гражданство или лишать его.
Источник:
