Россия—Украина: что не так с «Крымнашем»В ответе за Крым
Петро Бурковский
У Путина-юриста и идеолога не получиться исправить ошибки Путина-стратега по «возвращению Крыма».
Риторика о правах России на Крым и Севастополь использовалась российскими политиками до «эры Путина» и, вероятнее всего, будет использоваться после ухода нынешнего президента РФ. Однако пример Путина показателен тем, как маргинальная политическая тема постепенно и сознательно превращалась в идеологическое оправдание военной авантюры.
В январе 2003 года, выступая перед киевскими студентами на полях официального открытия Года России в Украине, Путин подчеркнул особенную ценность большого договора России и Украины 1997 года, которым «заданы ориентиры на перспективу… такие важные принципы, как равноправие, взаимовыгодное сотрудничество, уважение интересов друг друга». Именно это соглашение, принятое в пакете с договором об условиях базирования Черноморского флота в Севастополе, рассматривалось в Киеве и Москве как некая окончательная точка в вопросе принадлежности Украине Крыма и «города русской славы».
Тогда слова Путина стали настоящим ударом для тех, кто с 1992 года отстаивал противоположную точку зрения и даже пытался донести ее до нового президента.
Еще в 2001 году Константин Затулин, депутат Госдумы и председатель Института стран СНГ, рассуждал об огромном ущербе России, нанесенном «большим договором». Затулин клеймил «несправедливость с превращением условных административных границ между двумя бывшими несамостоятельными союзными республиками в государственные границы», сетовал о «юридически оформленном отторжении от нее значительных, исторически и стратегически важных территорий (не только Крыма или, скажем, косы Тузла, но и бывших земель Области Войска Донского, Донбасса и др.)», призывал Путина не допустить движения Украины в НАТО.
Примерно в то же время «Аргументы и факты» публикуют критику «капитулянтской линии» Ельцина в отношении Украины нобелевским лауреатом Александром Солженицыным, в особенности «полного безразличия к судьбе русского населения на Украине, в Крыму, к судьбе русского языка».
В чем-то знаменитый писатель-диссидент оказался прав: поначалу Крым интересовал Путина скорее как место отдыха, а не стратегический регион, населенный русскими. Во всяком случае, пока Путину в 2003-2004 годах подыскивали в Крыму землю для обустройства летней резиденции, бюджет ЧФ, по словам командующего, адмирала Владимира Масорина, был всего в три раза больше местных бюджетов Севастополя, Феодосии и пгт Гвардейского. Даже инцидент вокруг принадлежности крымского острова Тузла был решен российским президентом путем компромисса с украинским коллегой, Леонидом Кучмой.
Резкий поворот в риторике и политике относительно Крыма происходит после «оранжевой революции» 2004 года. Новый украинский президент Виктор Ющенко не только заговорил о выведении ЧФ из Севастополя, но и санкционировал отмену процедуры по передаче Управделами президента РФ около двухсот гектаров земли ялтинского заповедника под строительство. Двойной удар по личному и державному самолюбию Путин не оставил без ответа.
В 2005 году вице-премьер и министр обороны РФ Сергей Иванов — «ястреб» из ближайшего окружения Путина — в ответ на требования Киева завершить процесс раздела советского флотского имущества в Крыму предупредил, что соглашение по Черноморскому флоту напрямую увязано с признанием Россией нерушимости границ Украины.
Снятие табу с темы Крыма сразу почувствовали политические конъюнктурщики. В феврале 2006 года лидер фракции «Родина» Дмитрий Рогозин посоветовал президенту рассмотреть «вопрос о возвращении Крыма в состав России. Должны быть найдены юридические основания для отмены незаконного решения Никиты Хрущева. Все необходимые для этого ресурсы у России сегодня есть. Севастополь как был, так и остается русским городом».
Так называемые «юридические основания» для «восстановления справедливости» уже использовались против бывших советских республик. Например, когда 23 июня 1990 года парламент Молдовы принял постановление о непризнании «пакта Риббентропа — Молотова», центральные органы КПСС расценили это как «самоликвидацию» Молдавской ССР и поддержали «рождение» приднестровской государственности — создание Приднестровской молдавской, позже народной, республики.
«Юридические» аргументы придавали респектабельный вид территориальным претензиям, в основе которых лежали этнические стереотипы и/или фальсификация исторических фактов.
По Крыму эти фальсификации президент России перечислил в своем обращении к Госдуме и Совету Федерации 18 марта 2014 года. Путин облек в юридические формулы старые тезисы Солженицына, Затулина и Рогозина, чтобы оправдать нарушение договора, который сам одиннадцать лет назад признал основной для сотрудничества с Украиной.
Если верить Путину, в 1922 году большевики отдали часть «исторического юга России» — весь «современный юго-восток Украины» — вопреки национальному составу жителей. Однако результаты всесоюзной переписи населения 1926 года показывают, что на «историческом юге России» доминировали украинцы (в четыре раза в «Новороссии», и в два раза — на Донбассе). Даже в Крыму русские хоть и были самой большой этнической группой, но не составляли большинства.
Потом, по словам Путина, в 1954 году те же коммунисты во главе с Хрущевым в нарушение конституции передали Крым Украине вместе с людьми «как мешок картошки».
Во-первых, в 1954 году не было никаких «граждан РСФСР» или «граждан УССР», которых без спросу передавали из одной республики в другую. Существовало единое гражданство СССР, и границы между республиками считались «административными», то есть внутренними, а не «государственными». Во-вторых, мнение граждан вообще практически не учитывалось при принятии решений высшими органами СССР. В случае с Крымом самое яркое свидетельство тому — судьба депортированного крымско-татарского народа. В-третьих, с формально-юридической точки зрения в 1954 году решение принимал высший орган СССР — президиум Верховного Совета СССР, который утвердил совместное решение президиумов верховных советов РСФСР и УССР. При этом Конституция СССР 1936 года и республиканские конституции нарушены не были. В конце концов, Путин признался, что в 2003 году, подписывая договор о делимитации российско-украинской границы, «мы фактически и юридически признавали Крым украинской территорией, тем самым окончательно закрывали этот вопрос». Чем он тогда лучше Хрущева?
Еще более странно выглядит ссылка президента РФ на «косовский прецедент», которым якобы воспользовались «крымские власти», чтобы воссоединится с Россией. В этом случае Путин умалчивает то, что Россия в июне 1999 года проголосовала за Резолюцию № 1244 Совета Безопасности ООН, урегулировавшую вопросы международного миротворческого присутствия в Югославии и Косово, а также основы формирования косовских органов самоуправления. Ничего подобного и близко не было в Крыму, не говоря уже о том, что Россия сама отступила от принципов, которыми руководствовалась, создавая «косовский прецедент».
И последнее, и самое неудобное. По словам Путина, он так и не смог припомнить «из истории ни одного случая, чтобы интервенция проходила без одного-единственного выстрела и без человеческих жертв».
На самом деле, за последние 100 лет европейской истории можно назвать как минимум один такой случай: бескровная немецкая военная интервенция и аншлюс Австрии 12 марта 1938 года. Человек, который стоял за той операцией, тоже заявлял, что не может допустить репрессий против соотечественников в соседней стране.
Точка зрения автора статьи может не совпадать с мнением редакции EurasiaNet.
Источник:
